Онлайн книга «Фронтовик стреляет наповал»
|
– Ну-ка, ну-ка. – Думаю, левша он. – Ага, бьет ножом в левый бок. Не срастается. Левой рукой в левый бок ножом не ударишь. – Перронный билет он вырвал у пацана левой рукой, в ней билет и после держал. – У, не факт. Какой удобнее было, такой схватил. – Мелкую работу старается выполнить ведущей рукой. На заметку возьмем, не более. А к гэбэшнику не ходи. – Из сводок о происшествии он уже знает. Свяжет с особой приметой – молодец. А пока мы сами попробуем концы связать. – Хорошо. Закончу бумаги, сдам Петру Федотычу – и в больницу. – Действуй. За три часа Андрей с писаниной управился. Не любил он корпеть над бумагами. Ему больше нравились активные действия, а бумагу марать писари есть. У них почерк ровный, хороший, а Андрей как курица лапой пишет. Быстрым шагом в прокуратуру, оттуда в больницу. Пришлось около получаса сидеть, пока медсестра закончит перевязку. У дверей обеих палат, где лежат раненые бандиты, прохаживался милиционер. – Никто к арестованным не пытался пройти? – поинтересовался Андрей. – Никак нет, только медперсонал. Трегубова из перевязочной санитар привез на каталке. Бандит неловко слез, на одной ноге допрыгал до кровати, с облегчением уселся. – Добрый день, гражданин начальник. – Для кого добрый, для кого нет. – Я вчера все рассказал на допросе. – Мне бы хотелось поподробнее про пахана. – Никак не можно. Он вор в законе. Узнает, кто его сдал, язык отрежет. – Мне поговорить с ним надо. На дело он не ходил? – Не ходил, – кивнул Трегубов. – Стало быть, у меня на него ничего нет, статью не пришьешь. – Тогда зачем он милиции нужен? – Вчера ты упоминал о некоем страшном человеке, с которым пахан встречался. Вот он мне нужен. – Да чтобы пахан с ментовкой сотрудничал? Ни в жизнь! – Тот человек – каратель. Много крови на нем, его госбезопасность разыскивает. Не хотелось Андрею этого говорить, а надо. Политических, предателей, немецких пособников в уголовной сфере не любили. Иной раз вынужденно сотрудничали, было такое. Но и сдавали их легко. Не свои, не блатные, окрас другой. Трегубов задумался. Сдать легавым пособника фашистов – легко. И угрызений совести не будет, поскольку воровской кодекс не нарушит. Но если бы он сам знал фашистского прихвостня. А его знает пахан. Головоломка получается. Выдашь пахана – заработаешь себе геморрой. – Трегубов, ты скажи, где пахан бывает? Пивная, ресторан. Как кличка и как выглядит. Я сам к нему подкачусь, тебя не сдам и к пахану пока никаких предъяв. Побеседуем мирно и разойдемся бортами, – наседал Андрей. Если через пахана возьмут карателя, для госбезопасности польза, и дело об убийстве Болотникова на кладбище закрыть можно. Андрей, сам прошедший фронт, ненавидел фашистских пособников, предателей, больше, чем немцев. Гитлеровцы – чужаки, воевать пришли, с ними все понятно. Наши-то зачем продались? Обычно, если в плен попадали немцы и полицаи или бургомистры из изменников, предателей расстреливали на месте, а немцев отправляли в лагеря. Поэтому власовцы из РОА дрались отчаянно, как смертники, а полицаи, старосты сельские уходили с немцами, боялись возмездия. Честно сказать, и немцев стреляли, если удавалось захватить с боем эсэсманов. Как правило, это фанатики были, отстреливались до последнего патрона. Выдавали их две серебряные руны в виде молний на правой петлице, потому как на фронте они носили обычную пехотную форму вермахта. В безвыходном положении эсэсманы выбрасывали френч, но это не помогало. Под левой подмышкой у них татуировка была, с группой крови и резус-фактором. – Слово даешь, что пахана не повяжешь? – Чтобы я тебе клятву давал? Ты не сбрендил? А будешь упрямиться, сам на суд приду, постараюсь, чтобы показания твои, в протоколе допроса записанные, огласили. Чтобы подельники слышали, тогда в зоне с тебя спросят. Трегубов от злости зубами заскрипел. Обложил его опер, как волка флажками на охоте обкладывают. А деваться некуда. – Ладно, слушай. Пахана кличка – Сенька-Неваляшка. – В первый раз такое погоняло слышу. – Это потому, что после передряг поднимается всегда, как игрушка детская. – Как выглядит? – Вылитый начальник! При костюме, при галстуке, ботинки начищены. Прямо франт. Бабы таких любят. Лицо… Да непримечательное лицо. Ни шрамов, ни родинок. Говорит гладко, как ученый, а у самого четыре класса, да и те в коридоре. Кум ходит за ним, все по сто шестьдесят седьмой статье. Оружие при себе не носит никогда. – Где бывает? – Пивная на рынке, в полуподвале. Комнатка там есть, с заднего входа. Он в общем зале не сидит. А еще в рестораны в Москву ездит, но я с ним там не был. – Кроме погоняла имя-отчество у него есть? – Семен Еремеевич, – нехотя выдавил Трегубов. – Когда в пивной застать можно? – Часов с трех. С утра спать любит, прямо барчук. – Ох, Трегубов, не любишь ты его, – хохотнул Андрей. – А чего его любить? Не девка красная. – Выздоравливай. А где живет Семен Еремеевич? – Запамятовал я. Да он и дома не бывает. То на малине, то у баб знакомых. Ну да, запамятовал! Не тот человек Трегубов. Да и черт с ним, главное он узнал. Вернувшись в отдел, Андрей рассказал Феклистову. – Знаю такого! Два года назад едва не посадил его. Подельники все на себя взяли, он свидетелем прошел. По молодости разбоями занимался, потом поумнел. Смотрящим стал, сам теперь рук не марает. – Так я поговорю с ним? – Поговорить можешь, боюсь, не скажет ничего. – Он же с полицаем бывшим якшается! – Пахан скажет – не знал ничего. Да и человека такого не видел никогда. – Поймать бы его на чем-нибудь. Лишнего на свободе ходит. – Пока на него нет ничего, но я его обязательно посажу! И все-таки Андрей решил сходить в пивную. Что-то же связывает Сеньку с полицаем? Прошелся до рынка, нашел пивную, спустился в общий зал. Несколько посетителей пили пиво. Сильно пахло рыбой, на полу чешуя. Андрей поморщился, поднялся по ступенькам, обошел здание. У входа сгрудились штабеля пустых ящиков из-под пива. Обычно мужики предпочитали разливное из бочек. А в бутылках брали в дорогу или на пикник, под шашлычок. Он спустился вниз, толкнул дверь. Дорогу в полутемном коридоре преградил амбал. – Служебный вход. – Значит – для меня! Андрей оттолкнул амбала в сторону. Тот не привык к такому обращению, но дергаться не стал. Раз вошедший позволяет себя так вести, стало быть, имеет право. Тем более у Андрея прическа короткая. Такую носили военные и милиция. |