Книга Смертная чаша весов, страница 8 – Энн Перри

– Вы не согласны, сэр Оливер? – спросила леди Уикэм.

Рэтбоун и понятия не имел, что она сейчас сказала, и поэтому поспешно согласился:

– Вы совершенно правы.

– Вот так, поняли? – И его собеседница повернулась к миссис Ког, которая тоже ничего не слышала. – Все это сплетни и слухи.

– Я никогда не повторяю сплетни, – самодовольно констатировал полковник Ког. – Это опасная привычка.

– И неудивительно поэтому, что вы такой скучный, – едва слышно промолвила миссис Лейси.

– Прошу прощения? – обернулся к ней военный.

– Не понимаю, для чего все это, – ответила она и глазом не моргнув, после чего посмотрела на него ничего не выражающим взглядом.

– Что для чего? – Ког смутился и начал раздражаться. Свет канделябров освещал его голову с редкими, но еще черными волосами.

– А вы знаете самые последние скандальные новости? – спросила леди Уикэм, посмотрев на всех поочередно. – Это будет процесс века по обвинению в клевете – если, конечно, дело дойдет до суда. Но не думаю, чтобы дошло до этого. Они замолчат дело. Она извинится, или ее объявят сумасшедшей, или сделают еще что-нибудь в том же роде.

– Да о чем ты говоришь? Объясни, ради всего святого! – потребовал лорд Уикэм, держа в руке бокал с шампанским и с некоторым беспокойством глядя на жену.

– Ну конечно, о том, что графиня Зора фон Рюстов расхаживает кругом и просто-напросто твердит всем и каждому, будто бедняжка принцесса Гизела Фельцбургская убила экс-кронпринца Фридриха. Что же еще?

– Боже милостивый! – Уикэм выронил бокал, и тот, опрокинувшись, залил скатерть шампанским. – Как чудовищно! Эта женщина просто безумна. И опасна! Полагаю, они принимают против нее какие-то меры предосторожности?

– Да, ей, разумеется, предъявили обвинение, – ответила его жена.

– Кто? Герцог… как его там зовут? – осведомился лорд с нетерпеливо.

– Нет, конечно, нет. – Леди Уикэм сразу отвергла это предположение. – Нет, сама эта бедняжка, леди Гизела, и никто ей в этом не помогает. Семья герцога давным-давно отвергла ее.

– Вряд ли они ее отвергли, – возразил Рэтбоун. – Если пользоваться вашим выражением, то, скорее, это Фридрих отверг свой долг и свою страну. И он поступил так из-за нее. Сознательно или нет, но она стала причиной его отречения.

– Нет, причиной была любовь, сэр Оливер, – поправила его в свою очередь миссис Уикэм. – Это одна из величайших любовных историй нашего века. Они страстно любили друг друга, беззаветно и без надежды на иное счастье. Гизела не могла жить без него, и он отрекся от королевской власти и трона, предпочтя отправиться в вечное изгнание, но вместе с нею, чем править одному. Теперь он мертв, а она осиротела, потрясена горем, не имеет друзей и оклеветана этой негодницей графиней… Не могу даже вообразить, как можно быть такой злой!

Она сморщилась от отвращения и от попытки наглядно представить себе такую глубокую испорченность.

– Завидует, наверное, – проворчал мистер Лейси, вертя бокал в пальцах. – Эта женщина сама была влюблена в принца Фридриха и теперь мстит. Ревность может отравить душу человека до такой степени, что он становится способным почти на все, независимо от того, как подло или жестоко это может казаться другим. Но я думаю, что со всем этим будет покончено очень быстро, – заявил он и отпил глоток вина. – Вряд ли можно сомневаться в вине графини. Не думаю, что мы получим сенсационное судилище, как вы предполагаете.

– Бедняжка, – покачала головой миссис Ког. – Ко всему ее горю еще и это! У нее, должно быть, такое чувство, словно жизнь ее кончена. Еще полгода назад у нее было все, что она могла пожелать для совершенного счастья, а теперь нет ничего… Какая трагическая превратность судьбы!

– Ну, по крайней мере, ни один порядочный человек не возьмется защищать ту негодную женщину, – решительно заметил полковник, – и ей придется смириться с тем, что защищать ее станет какой-нибудь неопытный клерк, о котором никто никогда не слышал, или такой юрист, у которого уже давно подмочена репутация.

Рэтбоун открыл было рот, чтобы сообщить, кто станет защищать Зору фон Рюстов, но затем сообразил, в какое неудобное положение он поставит, по крайней мере, миссис Ког и, очевидно, супругов Лейси. Сознательно смущать кого-то было бы самым ужасающим нарушением приличий и хороших манер – тем более когда все эти люди дают торжественный обед в его честь. Они бы не поняли мотивов подобного поведения.

Вместо этого адвокат сказал, тщательно контролируя интонацию и выражение лица:

– Но неадекватная, слабая защита была бы недостойна английской юриспруденции и в конечном счете самой принцессы Гизелы.

Ког тут же накинулся на него, негодующе тряся бакенбардами:

– Черт меня побери, сэр, если я понимаю, что вы имеете в виду! Все это звучит мудрено для меня. Пожалуйста, будьте добры, объясните.

– Разумеется, – с готовностью согласился Рэтбоун. Что-то в Коге ему не очень нравилось, и он ухватился за возможность аргументировать свою точку зрения. – Суть закона – в презумпции невиновности и беспристрастном выслушивании всех свидетельских показаний. Закон не делает различия между людьми из-за их возраста, религиозной принадлежности, общественного положения, политических убеждений, расы или цвета кожи. Ко всем отношение одинаковое, независимо от того, кем являются участники процесса.

Мистер Лейси что-то прошелестел в ответ – пожалуй, что-то одобрительное, – а полковник, стиснув челюсти, издал ворчание.

– А с другой стороны, – добавил Оливер, – не предоставить графине фон Рюстов самую лучшую защиту означало бы неадекватное отношение к ее высказыванию. Находясь на месте принцессы Гизелы, вы согласились бы с мнением, что процесс вами выигран только из-за некомпетентности адвоката противника?

– Ну… – выпалил Ког и слегка покраснел. – Не думаю, что возникнет подобное затруднение. Какой же разумный и порядочный мужчина или женщина могут подумать такое об одной из самых замечательных дам Европы?

– Но мир состоит не только из разумных и порядочных людей, – вставил лорд Уикэм. – Нет, Рэтбоун в известной степени прав. Для нашей репутации и для репутации принцессы будет лучше, если процесс поведут компетентные, искусные юристы. Не хочется, чтобы потом говорили, будто все дело сфальсифицировано тем или иным образом. Или чтобы потом кто-нибудь опять со временем выступил с иском, когда свидетельства покроются пылью.

– Бедная женщина, – печально повторила леди Уикэм. – Это же может оказаться для нее почти непосильно! Можно только надеяться, что у нее есть друзья, которые проявят по отношению к ней хотя бы лояльность. Не думаю, что она успокоится, прежде чем процесс не завершится.

– И не представляю, чтобы она снова вышла замуж, – задумчиво произнес мистер Лейси.

– Боже милостивый! Ну конечно же, она не выйдет! – Полковник Ког был потрясен подобным предположением. – Бедняга Фридрих был единственной любовью всей ее жизни. Просто и вообразить нельзя, чтобы она лелеяла подобные надежды. Это было бы равносильно… уж и не знаю чему. Это все равно как если бы Джульетта восстала из общей могилы с Ромео… и начала бы новую жизнь… с кем-то другим. – Он взял нож, отрезал кусочек стилтонского сыра и деликатно стал его жевать. – Такая женщина любит один раз в жизни, она отдает все свое сердце и навсегда, – добавил пожилой военный с непреклонной убежденностью.