
Онлайн книга «Дух Времени»
![]() Капитон потемнел от зависти, а Николай не выдержал и захихикал: – Что значит «француз»! У нас такого серебра в Таганке никто не видал! Анна Порфирьевна сурово поглядела на него. – Позавидуй! ещё чего не хватало?! Забыл, что у тебя капитал и паи? А у брата ни алтына!.. Эка душа у вас!.. Купеческая! – В это словцо она вложила столько презрения, что Лиза вздрогнула. «Ай да маменька!» – подумал Тобольцев. Фимочка поднесла волчью шкуру, отделанную красным сукном, братья – ящик дорогих сигар. Тобольцев благодарил от всего сердца. Дошла очередь до Лизы. – Пойдем в кабинет! А вы все подождите. Мы позовем… – Там уже стояли два ящика. Лиза вынула дубовый футляр. Тобольцев открыл крышку и ахнул. Такой тонкости он не ждал от Лизы. Он вынул раму и поставил её на стол. – Какая дивная, художественная работа! И что это стоит? Лиза, мне страшно подумать… Ведь это агат! Тот дивный агат, из которого сделана мантия на статуях Поппеи и Нерона [74] … Камень Цезарей… Я им восторгался в Неаполе. Она радостно смеялась, не разжимая губ, и подбородок её с черной родинкой вздрагивал. – Так ты доволен? – Боже мой! Да лучшего нельзя было придумать Лиза, какая ты умница! Какая ты тонкая умница Дай мне твое личико!.. Она побледнела под его поцелуями. – Скоро вы там? – раздался за дверью голос Фимочки. Они вздрогнули и отпрянули друг от друга. – Нет! Нет!.. Погодите!.. – Лиза подбежала к две ри и повернула ключ. Потом опять подошла к столу. – Мой подарок всегда будет стоять здесь?.. Да? – спросила она странным тоном. – О, конечно! Она порывисто вздохнула и открыла другой ящик. Экзотическая головка Лилеи глянула в лицо Тобольцева загадочно-неподвижными зрачками. – Какая прелесть! Я люблю эти вещи! Откуда это Она молчала, следя за выражением его глаз. – На кого она похожа? – вдруг глухо спросила: она. Тобольцев прищурился, повернул головку в профиль, прямо и вдруг покраснел. Глаза их встретились. – А ведь правда, она на тебя похожа! – упавшим голосом сказал он. – Ты это нарочно? – Он сам не знал, как сорвался этот вопрос с его губ, и тотчас пожалел об этом. – Нарочно, – так же глухо и странно ответила Лиза. И вдруг с тем порывом, который никогда не оставлял Тобольцева равнодушным, она прильнула к его груди. – Исполни мою просьбу!.. Поставь её на столе! Вон там, в уголку… Чтоб она всегда глядела на тебя оттуда!.. – Хорошо, милая, хорошо… Вот так? – Да, да… И дай мне слово, Андрюша, что ты никогда, ни для кого (подчеркнула она) не уберешь её со стола!.. И ещё вот что, – она заговорила уже шепотом. – … Всякий раз, когда ты взглянешь на нее, ты вспомнишь обо мне… У него вдруг заныло сердце. Он погладил её голову. – Я не знаю почему, но я боюсь ее… В ней точно частица моей души… Ведь это с живой женщины снято? – Да… Какое бывает странное сходство! – Нет, она на мертвую похожа, у которой забыли глаза закрыть… И когда я умру, я буду такая же… Они замолчали опять. Предчувствие далекой, неотразимой судьбы вновь ледяным дыханием повеяло над их душами… – Да умерли вы там, что ли! – закричала Фимочка и задергала ручку замка. Все вошли, не исключая и нянюшки. – Тьфу! Пакость какая! – сорвалось у нее, когда она увидала зеленую Лилею. Фимочка расхохоталась. «Теперь он увидит, что у меня душа не купеческая», – с горечью думала Лиза. Дивная статуя Венеры Каллипигийской (Venera Callipigi) из каррарского мрамора, купленная Тобольцевым в Неаполе за тысячу лир, красовалась на темном постаменте. Вот так девица! – сказал Николай и захихикал. – Никак раздевается, бесстыдница? – подхватила нянюшка. Тобольцев громко хохотал, глядя на их лица. Но и Анна Порфирьевна смутилась этой наготою и отвела строгие глаза от сверкающего, божественно прекрасного торса. – Маменька, я не успокоюсь, пока вы не оцените этой красоты… Именно вы должны меня понять… Взгляните на нее!.. Из-за этой статуи я прожил целый месяц в грязном Неаполе. Я, как влюбленный, каждый день бегал на свидание к ней… Я простаивал перед ней часами… Анна Порфирьевна, закусив губы, глядела на статую. – А ты видел Венеру Милосскую? – спросила Лиза. – ещё бы!.. Я задыхался от сердцебиения, подымаясь по лестнице Лувра. И когда вошел в эту красную комнату и увидал на пьедестале богиню, о которой грезил годы… ты не поверишь, Лиза, слезы брызнули у меня из глаз. И мне, как в храме, хотелось упасть на колени… Все столпились около статуи. – Худая какая!.. Неужто вам это нравится, братец? – удивлялась Фимочка. – А лицо, как у овцы… Нос и лоб – все вытянулось в одну линию… – Античный идеал, Фимочка… – Уди-вля-юсь!.. Все с любопытством разглядывали украшения письменного стола; заграничные вещи из неподдельной старой бронзы; портреты писателей и драматургов в темных рамах; дубовые шкафы с книгами в сафьянных переплетах; ковры, в которых тонула нога; прибор для курения; альбомы с копиями сокровищ Ватикана, Лувра, Дрезденской галереи и Национального Неаполитанского музея и ценный альбом с копиями Бёклина [75] … Одни эти гравюры стоили больше тысячи… – А это что такое? – удивлялся Капитон, останавливаясь перед женской причудливой головкой, с растрепанными живописно волосами и огромными, как у животного, глазами, тревожными, дикими и пустыми. – Это Захарет… – От Омона [76] , наверно? – подмигнул Николай. – Милый мой… Кто же вешает у себя в кабинете такие сувениры? Это талант. Неподражаемая танцовщица Захарет… – Тан-цор-ка! Вот оно что! – Артистка, – строго поправил Тобольцев. – А писал её портрет Франц Ленбах [77] . Это только копия… Но и за неё я отдал твое месячное жалованье… Понял? |