Книга Страстная ночь в зоопарке, страница 3 – Дарья Донцова

Вскоре после свадьбы Оля сказала супругу:

– Ну его, этот Париж! Здесь выбиться не получится. Сколько я еще в перьях пропляшу? Как будем жить, когда меня из кабаре турнут?

– Я непременно прославлюсь как писатель, – пообещал Роберт.

– Конечно, дорогой, – поспешила согласиться умная Оленька, отлично понимавшая, что нельзя обрезать мужу крылья, честно сказав: «Ты здесь со своими сказками никому не нужен».

Нет, Оля поступила иначе. Она нежно обняла Роба и защебетала:

– В Париже очень дорого жить, счета за электричество просто убивают. Вместо того чтобы работать над книгой, ты вещаешь на радио. Горько мне смотреть на то, как гибнет твой талант. Давай уедем в Бургштайн.

– Куда? – не понял Роберт и услышал пространный рассказ.

В маленьком городке Бургштайн тихо живет в собственном доме сводный брат Оли Борис. У них общая мать, но разные отцы. Несмотря на это, брат и сестра дружны, они вместе сбежали из СССР. Вот только амбициозная Оля кинулась покорять Париж, а скромный Боря осел в провинциальном Бургштайне, у него там дом и работа. Борис стрижет собак.

– Здорово, – протянул Роберт, – почему ты мне раньше о нем не говорила?

Олечка изумилась:

– Милый, я тебе рассказывала! Альбом с фото демонстрировала! Вот же он, на этажерке.

Роберт смутился. Оленька сразу влюбилась в Волкова, а тот связал свою судьбу с танцовщицей, не испытывая сильной страсти. Роберт боялся умереть от голода на какой-нибудь испанской помойке и уцепился за шанс выбраться из грязи. Наивная, восторженная молодая жена с радостью рассказывала супругу про свою семью. Роберт делал вид, что увлечен беседой, а меж тем думал о своем, равнодушно скользя взглядом по снимкам, которые обожала при любом удобном и неудобном случае демонстрировать жена.

– Неужели ты забыл? – скуксилась Ольга. – Как же так? Я часто вспоминала Борю!

Волков опомнился, нежно обнял жену и сказал:

– Конечно, нет, я глупо пошутил. Но, прости, я не хочу похоронить себя в глухой провинции. Лучше уж голодать в Париже, чем доить козу в деревне.

Ольга всплеснула руками и объяснила, что Бургштайн расположен в центре Европы, до крупных городов из него недолго добираться на поезде. Местная аристократия хочет привлечь в него инвесторов, поэтому все будут рады, если Роберт, Оля и Борис откроют там собственное издательство. Борис уже провел разведку. Он давно живет в Бургштайне, хорошо знаком с элитой, мэром, его женой, главврачом больницы, владельцем банка, имеет репутацию безукоризненно честного человека. В Париже пробиться невозможно, а в Бургштайне дорога открыта.

– Издательство? – недоверчиво протянул Роберт. – Но ведь книги надо печатать! Нам придется искать типографию.

Оленька кивнула:

– Боря все устроил. В Бургштайне четыре газеты, три вполне тиражные, одна дохлая, ею владеет Макс Штрих, который собрался переехать к дочери в Америку. Максу девяносто лет, он недорого продаст нам здание редакции и печатающий комплекс. Брат уже договорился со Штихом. Правда, оборудование у него допотопное, но мы раскрутимся и приобретем современное.

– А где взять авторов? – недоумевал Роберт. – И какой профиль будет у издательства?

Ольга теснее прижалась к мужу.

– Советские авторы, их пока в Европе мало знают.

Роберт раскрыл рот, но жена зачастила:

– Ну послушай! В Европе и Америке живет огромное количество русских. Большинство из них хочет читать литературу на родном языке. Мы не совершили никаких преступлений, ну удрали из СССР, подумаешь! Можно попытаться наладить связи с Союзом писателей, предлагать литераторам контракты.

– Наивная ты моя, – пробормотал Роб.

– Ладно-ладно, – сказала Ольга, – вероятно, это глупость, но попробовать стоит. Думаю, мы договоримся с советской стороной. В том же Париже много людей, которые мечтают публиковаться, но пишут в стол, не имеют пока имени, их не переводят на европейские языки, не хотят вкладывать в неизвестного человека деньги. Понимаешь?

– Как никто другой, – мрачно кивнул муж.

– Вот! – обрадовалась Ольга. – У нас много потенциальных авторов!

Роберту стало смешно. В отличие от малообразованной балерины и ее брата, собачьего парикмахера, он понимал: организация издательства – дело сложное, затратное, никогда им его не осилить, лучше даже не начинать. Но задувать их энтузиазм ему показалось неправильным. Волков решил повести разговор так, чтобы супруга сама сказала: «Да! Мы не справимся. Давай останемся в Париже».

– У нас получится! – сверкала глазами Олечка. – Ты поверишь в успех, и его к тебе притянет.

– Ну ладно, – снисходительно сказал Роберт, – типография есть, редакция тоже, авторы принесут рукописи. Их напечатают, а как книги продать?

– Боречка арендовал магазин, – ответила Оля, – мы начнем с малого, дадим рекламу в эмигрантских газетах, разложим листовки в ресторанах, магазинах. Это только кажется, что Брайтон на краю света, на самолете наши книги туда мигом доберутся, мы покорим сначала Европу, а потом Америку.

Роберт ощутил раздражение.

– Твой брат весьма активен. Все уладил, договорился, снял, ну и зачем ему ты?

– Деньги, – загадочно ответила Оля, – бизнес заводить недешево! Боре денег не хватит, я должна внести свои!

Волков поджал губы:

– Квартиру в Париже продавать нельзя! Мы станем клошарами [1] , поселимся под мостом.

– Нет-нет, – замахала руками балерина, – я никогда не расстанусь с убежищем на Сен-Жермен.

– Ну и откуда тогда взять деньги? – устало спросил Роберт.

Оля хихикнула, подошла к старому комоду, выдвинула ящик, открыла второе дно, достала мешочек и высыпала из него золотые царские червонцы.

– Вот!

– ……! – вырвалось у Роберта. – Откуда они у тебя?

Жена села в кресло и по привычке изящно скрестила ноги.

– Мама перед смертью нам с Борькой оставила, честно разделила между детьми и велела бежать из СССР.

– Как же ты их вывезла? – только и смог спросить Роб.

Жена ткнула тонким пальчиком в потерявшего вид плюшевого мишку, который всегда сидел на ее кровати.

– Зашила монеты в его животик, потом распорола.

– Так просто? – поразился Роберт.

– Ага, – по-детски кивнула Ольга, – я мишутку держала в руках. Таможенник спросил: «Это что за зверь?» Я ответила: «Мамин подарок, память о детстве, не могу его бросить». Ну, мне и велели: «Идите в самолет».