Книга Прощённые долги, страница 39 – Инна Тронина

За столом сидели два молодых человека. Один из них сразу же шокировал вошедших своей яркой, вызывающей красотой. Он был в клубном пиджаке и французской сорочке с расстёгнутым воротом, но почему-то казалось, что ему больше пойдут халат и чалма. В огромных, чёрных глазах его отражались огоньки лампочек, и весь он был какой-то праздничный, почти новогодний.

Другой парень был одет попроще – в «косуху» и джинсы. К тому же, он был и внешне прямой противоположностью первому – рыжий, веснушчатый, с маленькими глазками. Оба как раз кончили пить коньяк, и брюнет тщательно пережёвывал яблоко.

– Ах, вот вы какие! Очень даже симпатичные детки! – радостно сказал он. – Садитесь за стол. Устали, наверное, озябли?

– Али, это тебе холодно. А на самом деле для конца сентября очень даже тепло, – возразил Чолин.

– Правда? – удивился красавец. – Наверное, так оно и есть. Юлия, ещё три прибора! – крикнул он, повернувшись к двери.

Женщина тут же загремела посудой, а Чолин пожал руку рыжему.

– Павлуш, а где Матвей? Юлька говорит, что они вместе приехали.

– Да в той комнате, уже бухой! – махнул рукой на дверь Шурдут. Он облизал ложку, которой накладывал красную икру на нарезанную толстыми овалами белую булку.

Лиза, увидев всё это великолепие, чуть не лишилась чувств. Но с особой жадностью она смотрела на бананы, и Мамедов перехватил её взгляд.

– Садись, красавица, кушай, не стесняйся! Что хочешь, то и бери. Для такой девушки ничего не жалко! Вы хорошо поработали, заслужили награду. Что вам налить? Водка, коньяк, ликёр, вино, ром?

Тем временем Юляша подставила перед каждым по крохотной хрустальной рюмке, стаканчику и бокалу. Рядом с фарфоровыми тарелками положила вилки и ножи чернёного серебра. Шурдут выполнял обязанности официанта, удовлетворяя пожелания каждого.

Некоторое время молчали, сосредоточившись на еде. Лиза, выпив коньячку, налегла на бананы и ананас. Бен неумело кромсал ножиком говяжий стейк. Павел Шурдут приканчивал цыплёнка-табака, а Али Мамедов высасывал устриц, запивая их белым вином.

Юляша сбросила куртку, оставшись в белой кофточке без рукавов, с глубоким вырезом на груди. Она бойко прислуживала за столом, бегала вокруг, убирая грязную посуду. Всегда точно знала, чего кому налить. «Панасоник» так и пел на полу, чередуя быстрые и медленные мелодии. Мигали огоньки по углам комнаты, словно падающие ракеты во время салюта. И, в конце концов, Бену и Лизе даже захотелось потанцевать.

Наконец Али вытер губы и руки крахмальной салфеткой. На мизинце его сверкал крупный изумруд, а на шее поблёскивала золотая цепь. Тут же закончили трапезу и остальные. Чолин последним отодвинул тарелку с завёрнутой в салфетку бараньей косточкой. Юляша тут же унесла её на веранду.

– Расскажите-ка мне, каковы ваши успехи, – ласково попросил Мамедов, обращаясь к Лизе и Бену.

– Всё в ажуре, – бодро и пьяно доложил парень.

– Озирский будет в пятницу у пункта сдачи стеклотары, – поспешил пояснить Чолин, боясь, что Бен сморозит очередную глупость.

– Договорились на двадцать седьмое? На который час? – Али пихнул локтём Шурдута. – Выруби маг, надоело! И вентилятор включи. Жарко. Вернее, душно, потому что сырость здесь непролазная.

– Болота-с! – с готовностью объяснил Шурдут, махая рукой на выглянувшую из-за двери Юляшу. Та исчезла.

– Ещё называется, за пять километров отсюда есть неплохой курорт, – проворчал Мамедов, придвигая к себе вертящийся вентилятор. – Как его там? Солнечное, что ли?

– Нормальный, кстати, пляж. – Шурдут отрезал «гильотинкой» кончик сигары. – Правда, в последнее время вода в заливе зацвела. Говорят, строительство дамбы плохо влияет.

– Понятно. – Али скинул пиджак и подмигнул Бену. – Тебе приказали работать под таким псевдонимом? А как твоё настоящее имя? Мне очень интересно его узнать.

– Меня по-дурацки назвали – Братислав. Всегда Славой был. А фамилия – Рогозин.

– Ты ему звонил? Ну, Озирскому? – небрежно спросил Али.

– Да, как мы и договорились. Он сказал, что в пятницу, в одиннадцать вечера, будет у пункта сдачи бутылок. Это напротив киношки, на Смирнова. Он всё требует, чтобы Антошку показали. Сомневается, что он живой.

– Покажем! – пообещал Али. – Он как, охотно пошёл на контакт?

– Да. Он же бате Антохиному, профессору-то, пообещал.

– Я знаю, что Андрей – человек слова. – Мамедов откинулся на спинку стула.

Щёки Лизы порозовели, и она подалась вперёд.

– А Антоша… Он где? Здесь, у вас?

Али с готовностью кивнул:

– Конечно, здесь, моя милая! Ты стала ещё краше после того, как выпила и покушала. Так оно всегда и бывает.

Он указал пальцем на потолок.

– Там Антон, наверху. Надеюсь, что его отец будет благоразумным. Он ведь богатый, правда? На золотых приисках работал?

– Да не очень они богатые, – возразила Лиза. – «Москвич» у них старый. В квартире три комнаты, большие. Но мебель советская, тоже уже не новая. Ковров, правда, много. Но всё очень запущено после смерти хозяйки…

– Ты часто у него бывала? – заинтересованно спросил Мамедов.

– Нет, отца стеснялась. И Славке Антон запретил к нему ходить. Ему стыдно было за таких друзей.

Чолин всё мрачнел и мрачнел, но причину своей тревоги понять не мог. Он долил коньяк, оставшийся в бутылке, в вино и выпил залпом получившуюся бурду. Потом точно так же, плохо понимая, что делает, опрокинул в рот остатки водки «Кавказ».

Лиза стиснула тонкие пальцы, липкие от сладкого фруктового сока, провела кончиком языка по губам.

– Можно Антошу увидеть? Хоть одним глазком… Пусть из-за двери. Я тоже хочу убедиться, что он живой.

– На слово не веришь? – Мамедов весь лучился каким-то внутренним светом. – И правильно. Люди – он лживые, подлые. Наговорят с три короба – только слушай. Поэтому я и пригласил вас, чтобы вы увидели своего приятеля. Идите, вас проводят. Там, сразу за дверью, лесенка на мансарду. Чолин, иди с детишками вместе. Ты ведь Аверина тоже знаешь, так втроём вы не ошибётесь. Я от вас секретов не держу.

– Спасибо! – расцвета Лиза, и её синие большие глаза вспыхнули от радости. – Слава, мы ему сейчас скажем, что недолго осталось сидеть на чердаке. Можно Антоше передать, что его скоро отпустят? – обратилась Лиза к Али.

– Думаю, что всё будет в порядке, – кивнул Мамедов.

– Значит, можно? – всё ещё не верила Лиза.

Она вскочила со стула и первая направилась к двери. Следом за ней направился и Братислав Рогозин, бывший Бен Палеев. Он запихал руки в карманы, стараясь выглядеть безразличным, но длинные его ноги в бело-голубых «варёнках» заметно подгибались. Чолин же пока колебался, не вставал.

– Проводи их! – сквозь зубы приказал Мамедов, и ласковый свет в его глазах погас.