Онлайн книга «Петровка, 38. Огарева, 6. Противостояние»
Генерал читал, помогая себе карандашом, водил по строчкам, иногда карандаш замирал, и Костенко по этому мог определить, на чем споткнулся его шеф. «Костенко: Товарищ Пастухов, здравствуйте, я беспокою вас в связи с вашей родственницей, Анной… Пастухов: А в чем дело? Костенко: Уехала в отпуск и подзадержалась, тетушка ваша волнуется, мы начали поиск. Пастухов: Эх, Анна, Анна… Костенко: Вы что-нибудь предполагаете? Пастухов: Да ничего я не предполагаю, жаль бабу, несчастный человек. Костенко: У вас много ее фотографий? Пастухов: Есть. Костенко: Когда она последний раз присылала вам фото? Пастухов: Не помню… Костенко: Она была на этом фото в очках и с короткой стрижкой? Пастухов: Да. Костенко: В черненькой кофточке с красными полосками? Пастухов: Нет, в купальнике… Костенко: Так она что ж, с моря вам прислала фото? В ноябре? Пастухов: Да. Костенко: Она одна на фото или с приятелем? Пастухов: С каким? Костенко: Она вам ничего не писала? Имени его не называла? Пастухов: Нет. Погодите, нет, она что-то писала: мол, Гриша невероятный человек, и, мол, скоро она меня обрадует приятной новостью. Вообще странное письмо. Кто такой этот Гриша? Костенко: И мы этим заняты, товарищ Пастухов. Раньше она вам о нем не писала? Пастухов: Писала года четыре назад, мол, познакомилась с прекрасным, надежным, сильным человеком, а потом – как отрезало, ни разу про него не говорила, и вот снова: “Гриша”, “радость”. Костенко: Говорила? Или писала? Пастухов: И то, и так. Она прилетала ко мне года три назад в Ригу. Костенко: Одна? Пастухов: Одна. Костенко: Жила у вас? Пастухов: Нет. Костенко: Где вы встретились? Пастухов: В кафе. Костенко: Она вас просила о чем-то? Пастухов: Это может быть связано с ее пропажей? Костенко: Да. Вы понимаете, видимо, мой вопрос? Пастухов: Да, я понимаю. Но я сказал, чтоб она выбросила это из головы. Костенко: Она просила вас взять с собою кое-что в рейс и там обменять – я вас верно понимаю? Пастухов: Верно. Но до этого не дошло. Я сразу отказал… Костенко: Вы не помните, за соседним столиком, рядом с вами, не сидел мужчина, крепкого кроя, лет пятидесяти? Пастухов: Да разве сейчас вспомнишь? Костенко: Очень бы надо. В кафе ее вы пригласили или она? Пастухов: Конечно, я. Костенко: Как вы туда добирались? Пешком или на такси? Пастухов: На такси. Костенко: Аня вас оставляла, когда вы сели за столик? Пастухов: Не помню… Погодите, кажется, она уходила… Ну, в туалет, причесаться, губы подмазать… Костенко: А она потом не просила вас поменяться местами… дует, например, или солнце бьет в глаза? Пастухов: Погодите, погодите, просила, именно так и сказала: “дует”. У нее ведь сосуды больные, все время кутается… Костенко: И теплую обувь начинает очень рано носить, еще в сентябре, да? Пастухов: Шерстяные чулки – во всяком случае. Это с детства у нее, росла в Белоруссии, голод… (он кашлянул, потом добавил иным голосом) то есть… нехватка некоторых высококалорийных продуктов…» Карандаш генерала замер; Костенко поднял глаза на шефа – тот молча колыхался в кресле от тихого смеха: – Какова бдительность, а?! Эк он себя ловко поправил… А чего скрывать: до середины пятидесятых годов Беларусь, да и не только она одна, жила впроголодь. Вы очень ловко вели с ним беседу, великолепно, Владислав Николаевич. Но вы пришли с каким-то предложением? – Пожалуй, правильнее будет дочитать до конца запись радиобеседы, а потом я изложу соображения… – Я понял вас, – откликнулся генерал. – Но, увы, если понял вас верно, обрадовать ничем не смогу. И снова его карандаш начал медленно ползать по строчкам. «Костенко: Товарищ Пастухов, вы не смогли бы из Неаполя подлететь с вашим альбомом в Москву? На день-два. Пастухов: С радостью. Если на неделю – того лучше, мы будем в Неаполе стоять под загрузкой дней десять. Только как с билетом? Валюты у меня мал… (он резко оборвал себя, поправился) не слишком много…» Генерал снова заколыхался в кресле: – Нет, положительно наш Морфлот умеет работать с кадрами. Я, признаться, поначалу решил, что вы попроситесь в Неаполь, и я был бы вынужден вам отказать, потому что, – подражая Пастухову, – валюты у нас, и у нас мал… то есть вовсе нет. Понятно? Я вещи называю своими именами, хотя разделяю ваше желание полюбоваться Везувием. – Я уже любовался им. – Когда? – Три года назад, туристская поездка. – Я думаю, мы сможем послать в Рим обменный ордер Аэрофлота. Так что с полетом сюда Пастухова проблем не будет. Но он действительно вам нужен? По-моему, вы получили все, что могли. Альбом возьмет аэрофлотец – от Рима до Неаполя три часа езды, никаких сложностей. – Вы думаете, Пастухов как свидетель исчерпан? – Дайте дочитать. «Костенко: Спасибо. Это будет очень важно, если вы прилетите. Можете спросить разрешение у капитана сразу же? Пастухов: Капитан рядом, он слышит наш разговор. Костенко: Вы часто виделись с Аней? Пастухов: Редко. Костенко: Сколько раз за последние годы? Пастухов: У тети, на ее семидесятилетии, в Коканде, потом она ко мне прилетала в Ригу, а до этого в Ленинграде. Когда она защитила диплом, я к ней приехал – хоть один свой человек. Костенко: Она вам жаловалась на одиночество? Пастухов: Мы не были так близки… Костенко: А ее друзей вы знаете? Пастухов: У нее, мне кажется, не было друзей. Костенко: Как же так? Пастухов: Разные люди живут на земле… Костенко: Вы не обратили внимания: в кафе, после того как она вышла в туалет, ничего в ней не изменилось? Пастухов: То есть? Костенко: Ну, может, говорить стала громче или, наоборот, тише, может, попросила вас заказать что-нибудь особое, какое-нибудь марочное вино или шоколадный торт? Пастухов: Погодите, она и впрямь попросила меня заказать цимлянское. |