Онлайн книга «Петровка, 38. Огарева, 6. Противостояние»
Вернувшись домой, я вымылся в ванной и стал дожидаться отца. Но он пришел поздно, и в силу некоторых домашних причин я ему рассказывать ничего не стал, чтобы еще больше не нервировать. Зачем я похитил его пистолет, объяснять сейчас не буду, потому что если бы даже и объяснил, то вы, естественно, вправе мне не поверить. Вот и все, что я могу сказать. Написано мною собственноручно. Леонид Самсонов». Садчиков, прилетевший из отпуска, прочитав показания Леньки, написал на листке бумаги: «Пусть Валя пройдется по кличке Чита. Свяжется с отделениями. Кличка заметная, участковые должны знать». – По всем отделениям? – негромко спросил Костенко. – А что д-делать? Надо по всем. – Хорошо. Я схожу позвоню к дежурным. – П-правильно. Пусть они тоже в-вспомнят. С-сдается мне, что этот Чита проходил через дежурную часть по какому-то х-хулиганству. – Я посмотрю. – Чита – это уже зацепка. О-очень хорошая з-зацепка, поверь мне. – Я верю. – Н-ну извини, – усмехнулся Садчиков. – Да нет, пожалуйста, – ответил Костенко и подмигнул Леньке. – Это п-присказка у нас такая, – объяснил Леньке Садчиков. – Ш-шутим мы, понимаешь? Из научно-технического отдела принесли «вальтер» Самсонова. – Из этого пистолета не стреляли, – сказал эксперт. – Пробный выстрел дал отрицательный ответ: в кассе стреляли из другого пистолета. – Благодарю вас, – сказал Садчиков. Он перечитал показания Леньки еще раз, отложил их в сторону и спросил: – Ты сегодня ж-жевал что-нибудь? – Мне не хочется. – А я пом-мираю от голода. Слава, – попросил он Костенко, – может, ты сходишь в гастроном? – Что купить? – Возьми к-колбаски и плавленых с-сырков. – У меня от них скоро судороги начнутся, – сказал Костенко. – Была бы плитка – пельменей сварили. – Спроси Льва Ивановича, – сказал Садчиков, – старикан тоже, наверное, г-голоден. Кстати, где Росляков? – Я его отпустил до двенадцати. – Ну х-хорошо. Иди за сыром. – Иду. – Послушай-ка, Леня, – сказал Садчиков, поднявшись из-за стола, – давай вместе с тобой в-вспоминать все то, что говорили те д-двое. По отдельным словам, по выражениям. Ты же поэт, нап-прягись. Кстати, ты рассказы Чапека любишь? – Очень. – Помнишь, «О шея лебедя, о грудь, о барабан!»? Это когда поэт помог сыщикам установить номер машины по своим хитрым ассоциациям… Помнишь эт-тот рас-сказ? – Помню. А вы что, Чапека читали? – Нельзя? – Нет, можно, конечно, только я думал… – Ясно. М-можешь не договаривать. Ты, кстати, куришь? – Нет. – Правильно делаешь. Я б-бросил – разжирел, снова пришлось начать. – Скажите, а меня надолго посадят? – Сложный в-вопрос. Я пока тебе ничего на него не отвечу и ничего не буду обещать. А в-вот ответь мне, пожалуйста, что ты делал восьмого мая? – Восьмого? Это какой день? – Суббота. – Учился. Потом мы уехали на дачу. – Когда кончились уроки? – У нас в субботу пять уроков. Значит, около часа. А потом мы еще с Львом Ивановичем ходили в букинистический. За томиком Хлебникова. – Это что, зиф-фовское из-здание? – Да. – А что ты делал двенадцатого мая? Около шести. – Не помню. – Надо вспомнить. – Вы думаете, я не все вам сказал? Почему вы спрашиваете меня про эти дни? Садчиков подошел к Леньке, остановился прямо перед ним и, раскачиваясь с носка на пятку, сказал: – Я спрашиваю т-тебя потому, что именно в эти дни бандиты с-совершали грабежи. Я бы не спрашивал т-тебя об этом, если бы сейчас был день. Просто мы бы вызвали сюда тех людей, которые видели грабителей, и предложили им о-опознать тебя. Понимаешь, какие пироги? Так что тебе ф-финтить нет резону, если что было, давай все в открытую… – Какой смысл мне тогда было самому приходить к вам? Я ведь сам пришел к вам… Никто меня не тащил… Какой смысл? – Никакого, – согласился Садчиков. – Пожалуй, н-никакого… Ладно… Посиди, сосредоточься, постарайся вспомнить детали… Костенко вернулся с покупками. – Духотища, – сказал он, – не иначе как к грозе. – Сейчас я вернусь, – сказал Садчиков, – а вы п-пока закусывайте. Костенко развернул пакет, разложил на столе сыр и колбасу, налил в стакан воды и подвинул Леньке. – Поешь, – предложил он, – а то, наверное, кишка на кишку протокол пишет. – Уже написан. Только не на кишку. Костенко хмыкнул. – А ты нос не вешаешь. Молодец. Где ночевал эти два дня? – На вокзале. – На каком? – Сначала на Казанском, а потом на Ярославском. – Что, в Сибирь хотел отправиться? – Откуда вы знаете? – Мы, дорогой, всё знаем. Работа такая. Вернулся Садчиков и спросил Леньку: – Слушай, а вы Хлебникова к-купили? – Купили. – А еще что купили? – Еще? Подождите, что-то мы еще купили… А, вспомнил, Бабеля! «Конармию». И, по-моему, «Максимы» Ларошфука. – Ну, слава богу, эт-то вроде сходится. – Что, с первого дела отпадает? – поинтересовался Костенко. – Вроде да, – ответил Садчиков. – Ты, Леня, не стесняйся, налетай на пищу. Сырки ешь – они м-мягкие… Что-нибудь про т-тех вспомнил? – Вспомнил. Чита говорил: «Сейчас бы блинчиков в “Астории” пожрать». Это когда у нас закуски не было. – Пожрать – значит п-поесть? – Да. Но это ведь не я. Вы просили вспомнить детали… Это Чита так говорил… – Великий и могучий, – вздохнул Костенко, – благозвучный и прекрасный русский язык! Мордуют, беднягу, со всех сторон. Да здравствует Солоухин, хоть и достается бедняге… – А зачем же ты все-таки утащил у отца пистолет? Ленька взял кусок колбасы и начал быстро жевать. Он съел кусок, запил его водой и ответил: – Стреляться хотел. А как дуло в рот вставил, так со страху чуть не умер. Даже вынимать потом боялся; думал, не выстрелил бы. Костенко и Садчиков засмеялись. Ленька тоже хмуро усмехнулся, а потом сказал: – Это сейчас смешно… Вы меня что, сразу в камеру посадите? |