Книга Хейтеры, страница 20 – Джесси Эндрюс

– Точно, – ответил я.

– Эш, – спросил Кори, – а в таких местах вообще выступают группы?

– Нас только что позвали выступать. Значит, да, – ответила она.

– Но вдруг придется играть для пустого зала, – сказал Кори.

– Она же сказала – прийти, когда обычно больше всего народу, – ответила Эш.

– Боюсь, акустика в этом месте хреновая, – сказал Кори.

– Заткнись и слушай, – Эш внезапно потеряла терпение. – Короче. Я хочу здесь выступить. Хочу сыграть для незнакомых людей в этой китайской тюремной столовке. Потому что только так можно стать хорошей группой. Понимаете? Это я и имела в виду. Мы должны играть во всяких дырах, чтобы научиться играть. Круто выступим здесь – сможем круто выступить где угодно. Поэтому я рада, что мы нашли это богом забытое место.

Кори поморщился, сделав фирменную мину Роберта Де Ниро. Он злился: с одной стороны, не любил, когда ему указывали, что делать, с другой – не хотел, чтобы мы решили, будто ему не хочется научиться круто играть.

– Ладно, ладно, ребята, – вмешался я, пытаясь привести их к согласию. – Не ругайтесь.

– К черту все, давайте сделаем это, – выпалил Кори.

– Мы отыграем крутейший концерт, – заявила Эш.

– Взорвем «Идеальный вкус»!

– Подожжем его!

– Мы так раскачаем эту забегаловку, что после нашего выступления придется ее закрыть. По соображениям безопасности.

– Устроим гитарную оргию и отымеем их по полной! – крикнул я и тут же встретился взглядом с мужиком, который выходил из отделения FedEx с двумя маленькими детьми.

Увы, мы никого не раскачали и не отымели. Как раз наоборот. Мы выступили ужасно.

Во-первых, единственным местом, где находились электрические розетки, оказался маленький прямоугольный закуток рядом со шведским столом. Нам пришлось впихнуть Кори между яичными рулетиками и жареными ребрышками и встать прямо перед ним. Таким образом, мы не видели его, а он не слышал нас. Кроме того, мы стояли на пути у всех, кто хотел положить себе рулетик или ребрышко, а оказалось, что в китайском ресторане все только этого и хотят.

Во-вторых, люди приходили и уходили, но в зале всегда находилось не больше двенадцати человек одновременно. В основном старики или семьи с детьми – не слишком подходящая аудитория для громких воинственных песен Эш о том, как ей хотелось бы съесть Роджера Федерера или заняться сексом с собакой. Хотя из-за ужасной акустики слов в песнях было не различить, ей каким-то образом удавалось донести до публики их смысл. В итоге посетители старались сесть как можно дальше и даже делали вид, будто нас в зале нет: сидели, жевали и пялились исподлобья, как недовольные коровы.

В-третьих, мы играли отвратительно.

Были ужасны во всех смыслах. У Эш расстроилась гитара. Моя бас-гитара звучала, как из-под матраса, но громко, пожалуй, даже слишком. Большой барабан Кори все время уезжал от него [23] . Целые куски песен стерлись из моей памяти. Кори вообще все забыл и то и дело ударялся в панику и начинал играть очень быстрый диско-ритм – сначала в шутку, а потом уже в знак отрицания, как символ абсурдности происходящего. Эш, видимо, надоело петь, и она начала издавать нечто среднее между визгом и кашлем. Закончить песню синхронно нам ни разу не удалось. По правде говоря, мы ничего не могли сделать синхронно. Мы играли, словно животное с тремя ногами, каждая из которых отплясывала свою партию. Наша музыка звучала, как саундтрек к психическому заболеванию.

Наверное, надо было прекратить уже после первой песни. И уж точно после пятнадцатиминутной блюзовой импровизации, в ходе которой двое детей за разными столиками зарыдали. Или после того, как во время исполнения «Любовной чумы» к нам подошел взбешенный старик и стал кричать: «Это не музыка! НЕ МУЗЫКА!!!»

Он продолжал выкрикивать эти слова два припева и один куплет.

Прошедшие сорок пять минут нанесли непоправимую травму, во‑первых, зрителям, а во‑вторых, нам самим. Когда выступление закончилось, никто не захлопал, но многие принялись вслух благодарить Господа.

– Я просто пришел поесть му-шу! – вопил тот самый старикан, оглядываясь вокруг в поисках поддержки со стороны таких же пострадавших. – А этих я не заказывал! Я просто хотел поесть му-шу!

Только Люси показалось, что мы играем неплохо. Хотя, возможно, она просто прикалывалась над нами.

– Да вы, ребята, настоящие таланты! – сказала она, когда мы собирали инструменты. – Сколько эмоций! Ха-ха-ха-ха-ха!

Потом Люси разрешила нам поужинать, взяв три порции по цене двух. Мы остались еще минут на двадцать, уминая лапшу с цыпленком генерала Цо и почти не разговаривая. Эш сидела с каменным лицом, а Кори все время печально вздыхал.

Но по крайней мере, Эш снова казалась одной из нас.

ЭШ: Уэс?

УЭС: Что?

ЭШ: Кончай уже.

КОРИ: Точняк.

УЭС: Что кончай?

ЭШ: Повторять это свое «ладно, ладно, ребята».

КОРИ: Ага, бубнишь одно и то же, как отмороженный.

УЭС: О.

ЭШ: За последние пару минут ты произнес эти слова примерно миллиард раз.

УЭС: Вообще не заметил.

ЭШ: А я заметила, так что прекрати.

КОРИ: Зачем ты постоянно это повторяешь?

УЭС: Не знаю, наверное, рефлекс.

КОРИ: А на фига тебе такой рефлекс?

УЭС: Так говорят, когда хотят примирить стороны или наладить ситуацию.

КОРИ:

ЭШ:

УЭС: Ну, если люди ссорятся.

КОРИ: Убейте меня.

Мы погрузили инструменты в машину и умудрились добраться до отеля, не заблудившись и не попав в страшную аварию.

Другим на нашем месте стало бы ужасно стыдно, войди они после такого провала в роскошный номер с джакузи, дорогущим ковром, королевской кроватью и панорамными видами. Ведь мы ничего не сделали, чтобы заслужить это. Но я почувствовал лишь облегчение и был несказанно рад, что можно взять и зависнуть в этом потрясном номере с джакузи. Долго смотрел на ванну, полную воды.

– К черту все, – пробормотал я и, не спрашивая ничьего разрешения и одобрения, включил механизм, и вода в ванне забурлила и запенилась. Разделся до трусов, убеждая себя, что в этом нет ничего странного. Вскоре вода нагрелась, я залез в джакузи и посидел там немного.

Конечно, отчасти я надеялся, что Эш тоже придет и залезет в ванну. Хотя нет, не отчасти. Если при этом Кори тоже захотел бы присоединиться, наверное, ничего страшного. Пусть и он сидит в джакузи с нами. Ведь сидеть вместе в джакузи не приравнивается к приставанию. Вряд ли совместное принятие ванны закончится тем, что у нас с Эш что-то закрутится. Просто сам факт, что я в одних только трусах сижу в джакузи с девчонкой в нижнем белье – это уже круто.