Онлайн книга «Записки безумной оптимистки. Три года спустя»
|
– Зачем тут встала? – Вот решила минералки выпить. – И как ты собираешься пить ее? – Ну просто, – растерялась я, – откручу пробку и вперед! – Это совершенно невозможно, – зашептала Сухилья. – Но почему? – Нет бога на свете, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его! – в сердцах воскликнула подруга. – Тебе же придется приподнять паранджу, это неприлично. Пришлось отказаться от воды, роль арабки нравилась мне все меньше и меньше. В полном молчании мы доехали до старых кварталов и углубились в кривые переулки. Улочки становились все уже и уже. По их бокам тянулись канавы, наполненные нечистотами, и запах стоял соответствующий. Через некоторое время мы увидели чудную картину: на обочине сидит тетка и справляет нужду. Несмотря на приказ молчать, я возмутилась: – Нет, какое безобразие, вот почему тут так грязно! Сухилья совершенно спокойно отреагировала на увиденное: – Рядом рынок, а крестьяне не станут тратить денег на туалет. – Но как ей не стыдно сидеть в таком виде на улице! – продолжала негодовать я. – Лицо же прикрыто, – пожала плечами Сухилья, – вот его открыть при посторонних ужасно, а то, что мы видим сейчас, – ерунда! В туалет ходят все. – Значит, обнажить «нижний этаж» прилюдно можно, а лицо нет? Сухилья кивнула, и мы пошли дальше. С той минуты в моей душе поселилась твердая уверенность: я никогда не стану своей в Сирии. С Алеппо связано у меня еще одно воспоминание. Один из советских журналистов повел меня к известной на всем Ближнем Востоке гадалке. – Пошли, – уговаривал он, – говорят, она всем такое сообщает! Знание будущего меня не привлекало, я совершенно не верила колдунам, ведьмам и раскинутым картам. Выросла я среди атеистов. Икона, маленькая, имелась только у Фаси, бабушка каждый вечер молилась. Я же, сначала пионерка, а потом комсомолка, страшно возмущалась и советовала ей: – Немедленно перестань! Вот, почитай Дарвина, все люди произошли от обезьяны! Бабушка сначала молчала, ей явно не хотелось вступать в бесполезный спор с радикально настроенной внучкой, но потом она не выдержала и ответила: – Знаешь, детка, все же приятнее думать о том, что человека создал господь. Обезьяны в качестве предков не слишком мне нравятся. Но никаких религиозных знаний мне в голову бабушка не вкладывала, поэтому я выросла абсолютно незнакомой с церковью. Единственное, что я знала, – Пасху. На этот праздник бабушка всегда пекла удивительно вкусные куличи. Поэтому идея похода к гадалке меня не прельщала, но журналист буквально силком отволок меня к ее домику. Внутрь вела ужасно низкая и узкая дверь. Я вползла в помещение почти на коленях и увидела тетку, абсолютно седую, без всякого головного убора и чадры, восседавшую возле огромной грязной кастрюли. Моего арабского не хватало для полноценного разговора, но журналист спокойно изъяснялся на сирийском диалекте. Он начал что-то втолковывать женщине, та отпихнула его, схватила меня за руку и подтянула к котелку. – Эта ведьма отказывается иметь со мной дело, – протянул спутник, – а тебе станет гадать. – Ну-ка погляди в воду, – велела ведунья. – Что там видишь? Я обозрела мутную жидкость, на поверхности которой колыхались щепки, и ответила: – Ничего. – Правильно, тебе не дано, а я вот вижу: у тебя родится дочь. Я подавила смешок. Да уж, славная гадалка. У меня к тому времени развалился и второй брак, замужней женщиной я считалась только на бумаге. У меня был сын Аркашка, алименты я не получала. Замуж еще раз я не собиралась выходить. Решила, что двух попыток с меня хватит. Значит, зверь по имени Груня Васильева в неволе не живет. Родить девочку в такой ситуации было куда как кстати! Очевидно, на моем лице отразилось недоумение, потому что гадалка хмыкнула и продолжала: – Всего у тебя будет трое детей, но родишь ты еще только девочку. Я развеселилась окончательно, ну и цирк. Значит, Аркашка у меня есть, девочка родится, а третий-то откуда? Сам, что ли, придет и в дверь постучит? – В сорок пять лет ты очень тяжело заболеешь, – как ни в чем не бывало продолжала ведунья, – все вокруг станут говорить о твоей неминуемой смерти, но никому не верь. Жизни тебе до 104 лет, а потом… Тут она запнулась, помолчала немного и слегка растерянно добавила: – Не пойму никак, похоже, ты вовсе не умрешь! Вот здесь уж я не сумела сдержаться и начала хохотать. Гадалка зыркнула на меня карими глазами и продолжила: – Во второй половине жизни, после пятидесяти, станешь обеспеченной женщиной, материальное благополучие придет к тебе от правой руки и не покинет до могилы. – Наверное, выйду замуж за члена ЦК, – захихикала я. – Вовсе нет, – терпеливо поправила колдунья, – мужчины не принесут тебе денег, хотя мужа найдешь и станешь счастливой. Вообще-то я первый раз встречаю такого удивительно везучего человека, впереди тебя ждут бедность, болезнь, отчаяние, но потом, после пятидесяти лет, сплошное счастье. Я очень заинтересовалась прогнозом. Правда, цифра 50 показалась мне ужасной. Мне тогда едва исполнилось двадцать два года. Но ведь приятно, когда тебе обещают полное счастье впереди. – И чем же я стану заниматься? Гадалка сделала странное движение рукой и пожала плечами: – Не понимаю, не спрашивай! Что-то такое… На этом гадание закончилось. Журналист, который старательно переводил наш диалог, принялся приставать к ведьме. – Давай! – забубнил он. – Погадай мне! Женщина покачала головой. Приятель пытался и так и этак уговорить ее. В конце концов он бросил на столик сто долларов, большую сумму для Сирии. Гадалка усмехнулась, спрятала купюру, потом вымолвила несколько фраз и плюнула в воду. Журналист переменился в лице и молча вышел из домика, я бросилась за ним. – Что она тебе сказала? Приятель мрачно ответил: – Перевожу дословно: «Не хотела твое будущее трогать, сам напросился. Тебе жизни пятьдесят два года». Я уставилась на него и заморгала. Мой знакомый как раз недавно справлял день рождения – сорок девять лет. Молчание затянулось, потом из меня полились слова утешения: – Господи, наплюй, она дура! Нет, слышал, чего она мне наобещала? С ума сошла! – Действительно, – повеселел журналист, – глупости! Через три года, я уже жила в Москве, мне позвонил Леня Райзман и сказал: – Слышала? С. привезли из Афгана в цинковом гробу! Какая-то таинственная желудочно-кишечная инфекция, наши врачи не умеют такую лечить! |