Онлайн книга «В объятиях дождя»
|
– Ты что? Хочешь замерзнуть насмерть? Иди-ка сюда. Мы сели в ее качалку перед очагом, в котором еще тлели угольки. Мисс Элла подбросила в очаг несколько поленьев и стала легонько раскачиваться взад-вперед, согревая мои озябшие руки в своих теплых ладонях. Слышались только поскрипывание кресла-качалки и стук моего сердца… Прошло несколько минут. – Так что с тобой приключилось, дитя? Что с тобой? – спросила она, откинув волосы с моего лба. – У меня живот болит! Она кивнула и погладила меня по голове. От пальцев пахло ее обычным лосьоном. – Тебя тошнит? Или тебе нужно в уборную? Но я покачал головой. – Ты не можешь заснуть? – я кивнул. – Ты чего-то боишься? Я снова кивнул и попытался рукавом вытереть слезу на щеке, а она обняла меня еще крепче и снова спросила: – А может, расскажешь, что случилось? Но я снова покачал головой, шмыгая носом. Мисс Элла еще крепче прижала меня к своей теплой, уже обвисающей груди и замурлыкала, в такт покачиванию, какую-то песенку, и я почувствовал себя в полнейшей безопасности. Потом она положила мне руку на живот и прижалась головой, словно врач, к моей груди, чтобы послушать сердце. Через несколько секунд, кивнув головой, она схватила одеяло и крепко меня закутала. – Такер, у тебя сейчас болит то место, где живут люди… – Какое такое место? – удивился я. – Место, в котором у нас всегда живут другие люди… Ну, это как маленькая шкатулочка для драгоценностей. – И в ней есть деньги? – Нет, не деньги. – мисс Элла улыбнулась и покачала головой: – Там не деньги, там люди, которых ты любишь и которые любят тебя. И человеку хорошо, когда эта шкатулочка полна, и плохо, когда в ней пусто. И сейчас она у тебя становится все больше и потому болит, ну вот как у тебя икры болят и лодыжки. – Она дотронулась до моего пупка. – И вот тут у тебя много чего накопилось… – А чего? – Того, что Бог вложил, нас создавая. – И это у всех так? – Да. – И у вас тоже? – Даже и у меня, – прошептала она. – А можно мне посмотреть? – Нет, видеть этого нельзя… – Тогда почему мы знаем, что это есть? – Ну, мы чувствуем это. Словно здесь у нас у всех огонь горит. Вот ты сейчас уже не видишь, как полено горит, а тепло от него все равно идет. И чем ближе подвигаешься к теплу, тем больше его чувствуешь! – А что у вас там, внутри? – Сейчас посмотрим… Ну, например, ты… И Джордж… Так звали ее мужа, который умер за полгода до того, как Рекс дал объявление в газету. Она редко рассказывала о муже, но его фотография стояла на ее каминной полке. – Ну, еще Мозес, мои родители и все братья и сестры… Ну и другие родственники… – Но ведь они все уже умерли, кроме Моза и меня! – Но если кто и умирает, то ведь это не значит, что человек этот покинул тебя насовсем. Легонько, пальцами, она повернула к себе мое лицо: – Любовь, Такер, вместе с людьми не умирает! – А кто живет внутри у моего папы? – Ну… – она с минуту помедлила, а затем, видно, решила выложить если не всю правду, то хотя бы часть ее. – Главным образом, там живет «Джек Дэниелс» [3] . – Но вам он почему-то не нравится? – Ну, во‑первых, – рассмеялась мисс Элла, – мне сам вкус виски не нравится, и, во‑вторых, я пробую лишь то, что люблю или могу полюбить раз и навсегда. Ведь когда пьешь «Джек Дэниелс», то потом опять хочется выпить, и это плохо, потому что человек в конце концов напивается допьяна. А у меня нет времени на такие глупости… Язычок огня в последний раз лизнул полено, и оно превратилось в угольки, подернутые пеплом. – Мисс Элла, а где моя мама? Глядя на огонь, мисс Элла прищурилась. – Не знаю, дитя… – Мама Элла? – Да? – отозвалась она, расшевеливая огонь железной кочергой и не отреагировав на то, что я назвал ее так, как она не велела себя называть. – Почему папа всегда так на меня злится? Она крепко меня обняла. – Мальчик мой… Причина такого поведения твоего отца – не в тебе! С минуту я сидел молча, наблюдая за раскаленной докрасна кочергой. – Тогда, значит, он на вас злится? – Не думаю… – А почему же, – и я указал на ее левый глаз, – он вас ударил? – Такер, мне кажется, что твой отец бранится и дерется из-за дружбы с мистером Дэниелсом, – и я кивнул, словно поняв, что она имеет в виду, – но, думаю, – продолжала она, – что он даже и не вспоминает потом об этом. – Значит, «мистер Дэниелс» как успокоительные пилюли? Помогает забывать? – Но не все и не навсегда… Мисс Элла тихонько поглаживала пальцами мои волосы, и я чувствовал на лбу ее теплое дыхание. Она говорит, что, когда молится, тоже чувствует по утрам Божье дыхание. Ее всю оно так и окутывает! Не знаю, какое оно, Божье дыхание, но если как у самой мисс Эллы, то оно приятное, теплое, и мне тоже хочется его почувствовать. – А вы можете сделать так, чтобы папа не очень злился? – Такер, я готова на рельсы вместо тебя лечь, чтобы спасти, но мисс Элла не многим может тебе помочь, когда он злится… Угасающие угольки иногда вспыхивали, и ее кожа казалась тогда светлее, и можно было рассмотреть синяк под ее правым глазом и небольшую припухлость. Мисс Элла посадила меня поровнее, прижала к себе, погладила мне живот и улыбнулась: – А знаешь, я иногда ночью вхожу в твою комнату, когда ты спишь, со свечой или фонариком. Я кивнул. – Понимаешь, дорогой, свет не спрашивает у тьмы, можно ли ему войти и прогнать ее, он и во тьме светит! Не надо просить тьму исчезнуть! Нужно просто взять свечу и нести ее перед собой – и тьма расступится. Она должна отступить, потому что там, где свет, – ей нет места! И мисс Элла сжимает мою маленькую ладонь, которая пристроилась в ее большой ладони, словно в колыбели. Рука у нее морщинистая и вся в мозолях от бесконечных стирок, суставы пальцев распухли и кажутся непропорционально большими. Серебряное обручальное кольцо истерлось по краям. Моя рука маленькая, с веснушками, а под ногтями алабамская грязь. На указательном пальце змеится царапина, и когда я сжимаю руку в кулак, царапина кровоточит. – Такер, хочу вот что тебе сказать, по секрету, – и она сжимает мою ладонь в кулак и подносит его к моим глазам, – жизнь – это война, но ты не должен пускать в ход кулаки, – и она легонько постучала по моему подбородку моим же кулаком, а потом опустила мою руку мне на грудь, – сражайся в этой битве, но только с помощью сердца. |