Онлайн книга «Дендрофобия»
|
– Почему? – Почему-почему. По закону Ньютона. – А разве законы физики действуют в духовном плане? – А как же? Я Сам Ньютону этот закон и подсказал, чтобы он довёл его до сведения всех людей. – Надо же! А нас раньше учили, что наука и религия – это вечные противники, что они постоянно друг друга опровергают. – Да где ж они друг друга опровергают? Напротив, подтверждают на каждом шагу! Вот ты удивляешься, должно быть, зачем Мне нужен дьявол, почему бы ни сделать так, чтобы нечистой силы вовсе не было, да? А ведь без нечистой силы не может быть силы чистой. – Почему? – Размагнитится. На аккумуляторе есть «плюс» и «минус», а если один из полюсов убрать, то это уже не аккумулятор будет. Да это и невозможно. – Надо же! А кто такой Михаил, который поколотил Люцифера? – О! Это серьёзный товарищ. Главный противник дьявола. Людям лучше его не встречать. – Почему? – Не прощает он людям даже малейшего греха, даже вот такусенькой плохой мыслишки о ком-нибудь. Он – абсолютная правильность, чистота и безгрешность. Настолько грозный, что Сам иногда ужасаюсь. – А разве не Вы являетесь абсолютной правильностью? – Я-то? А что ты называешь правильностью? – Да как сказать… Вот у нас, у людей, говорят, что Боженька добрый и справедливый. – «Боженька»? Хм… А что такое добро и справедливость? – ??? – Представь, что родитель потакает детям во всех капризах, на любые их проступки и даже преступления смотрит с любовью и никогда не наказывает. Это добро? – Вроде как. – А дети в результате такого «добра» вырастают слабыми, беспомощными и жестокими людьми. Это хорошо? – Плохо. – Вот! А теперь вообрази, что ты идёшь по дороге, и вдруг некто толкает тебя в канаву с грязной водой. – Ой! – Это справедливо? – Нет! – А некто просто увидел, что тебя может сбить машина. – Ну, я не знаю! Вы меня совсем запутали. Получается так, что добро всегда может обернуться злом и наоборот, а справедливость не всегда видна сразу? – Угу. Если в чём-либо дойти до крайности, то сразу отшвырнёт к противоположности. Как маятник достигает крайнего положения и тут же устремляется в противоположную сторону. Я ж тебе говорю: всё по науке. – А почему этот Люцифер такой… красивый? Или это – она? – Ни он и ни она. Вы, люди, привыкли всё делить на тех и этих. Когда надо – это он, а иногда – она. В зависимости от обстоятельств. А что красивый, чего ж тут странного? – У нас его изображают в виде страшенного такого существа с козлиной головой, копытами и длинным облезлым хвостом. – Ха-ха-ха! Ох, люди-люди, не соскучишься с вами! Да кого же он тогда сможет ввести во искушение, если таким будет? Какой дурак станет его козлиное блеяние слушать? Наоборот, слушают речистых и самоуверенных, за красивыми и сильными идут на край света, а не за страшненькими и облезлыми. Вот Лютик иной раз как начнёт «заливать», так Сам заслушиваюсь. – Значит, красота – преступна? – Ой, да ну тебя! У вас, у русских, всё какие-то крайности. Красота и уродство – это всего лишь две условности. Вот яблоня уродлива по форме, а яблоки её прекрасны. Что красиво в одну эпоху – уродливо в другую, и наоборот. Лютик знает, что каждый конкретный человек считает красивым, и именно такой образ подсовывает, А люди придают красоте или слишком большое значение, или, наоборот, гонят и высмеивают её, стремясь втоптать в грязь. И то, и другое – неправильно. Важна золотая середина. Вот тебе нравится парк в родном городе, а другому кажется, что он представляет угрозу для людей. Дерево упадёт на кого-нибудь. И прямо по кумполу… Ты чего хотела-то спросить у Меня? – Я не у Вас, а у товарища Саванова. И не узнать, а подать петицию… Только она не у меня, а у Маринки… – Знаю. – Знаете? Как Вы так всё знаете? Когда же Вы всё успеваете? – Так назвался Богом – успевай всюду. А не можешь – ищи себе другое ремесло. – И Вы правда всё-всё можете? – Угу. – То есть, я могу любое своё желание загадать, и Вы исполните? – Ну, а чего же не исполнить-то? Правда, если оно не будет противоречить всеобщему ходу событий. – Надо же! У меня столько желаний, что и не выбрать. – Валяй что-нибудь одно. Самое важное. – А… э… Как бы сделать так, чтобы у меня была своя семья? А то мне уже миллион лет, а я всё не замужем. – Ну вот, ещё одна! До чего же у вас, у женщин, неинтересные желания. Мне вот каждая такие просьбы шлёт, – Саваоф потряс толстенной пачкой бумаг. – Некоторые тайно, чтобы никто не заподозрил в старомодности, другие – в открытую прут, как на амбразуру. А где Я вам столько женихов найду? Тебе ведь нужен хороший, внимательный, непьющий и так далее? – Ага! – «Ага». Нету! Таких – нету. – Как так нету? А куда же они подевались? – А Я почём знаю? Вот есть немного, – Саваоф вынул из сейфа тощую пару бумажек и положил её рядом с толстой пачкой прошений от женщин, – но они все пишут, чтобы я их защитил от кары такой, как брак: «Нас мало, но мы в тельняшках! Балтийский флот погибает, но не сдаётся!». Женщины просят: «Господи, помоги выйти замуж!», а мужчины просят: «Господи, сделай так, чтобы я никогда не женился!». Вот кого слушать? – Даже не знаю. – Хотя, вот есть китайцы. У Меня этих китайцев, как в Австралии зайцев. Тесно им, а Россия – велика. Им российское гражданство нужно, поэтому они охотно женятся на русских ду… то есть, женщинах. – Вот уж угодили, так угодили, спасибо! У всех мужья как мужья, а у меня китаец будет! Вы мне дайте кого-нибудь из соотечественников. – Большой дефицит. – Почему сразу дефицит? – Ну, нравится им быть дефицитом, чтобы цену себе набивать. За дефицитом гоняются, в очереди стоят, а какому кобелю это не лестно? Да и чем тебе китайцы не нравятся? Русские, когда утром с опухшими глазами и невнятной речью просыпаются, тоже ничем от китайцев не отличаются. – Нет! Мужчины и так, как иностранцы, не поймёшь их ни черта, а если он ещё другой нации, считай, вообще как инопланетянин… – Да зачем они тебе? Соединение с немилым – страдание, разлука с милым – опять страдание, желание недостижимого – одно страдание от этого. – Что же такого недостижимого в том, чтобы иметь свою семью? Женщине за жизнь надо успеть построить дом, посадить сад, родить и вырастить детей, а я так ничего и не успею! Я же не бриллиантовое колье прошу. И почему именно соединение с немилым, а разлука – уже с милым? Нельзя ли сделать наоборот? |