Книга Круг, страница 96 – Бернар Миньер

— Какие именно?

— Самые банальные: ярость, месть, попытка заставить замолчать шантажиста, угрожающего разрушить репутацию, карьеру и даже жизнь.

— Но зачем бы он стал это делать?

— Я же сказал — чтобы направить нас на ложный путь. Чтобы мы поверили в виновность другого человека.

Майор заметил искорку смеха в глазах своего старого друга. Ритм ноктюрна ускорился, низкие ноты заполнили комнату.

— Ты имеешь в виду кого-то конкретного?

— Возможно.

— А «не тот» обвиняемый — Юго?

— Неважно. Интересно другое: тот, кто попытался сделать из него козла отпущения, прекрасно знает Марсак, его закулисье и обычаи. Кроме того, у него литературный склад ума.

— Неужели?

— Он оставил запись в тетради, лежавшей на столе Клер. В совершенно новой тетради. Цитату из Виктора Гюго, о враге… Вот только сделана запись не рукой Клер… Графолог дал однозначное заключение.

— Интересно. Значит, ты полагаешь, что это либо преподаватель, либо кто-то из персонала, либо ученик, так?

Сервас взглянул в глаза ван Акеру.

— Так.

Франсис встал и пошел к раковине, чтобы вымыть чашку.

— Я хорошо тебя знаю, Мартен, мне знаком этот тон. Когда-то давно, в наши молодые годы в лицее, ты говорил так, когда был близок к решению… Я уверен, у тебя есть другой подозреваемый. Выкладывай.

— Да… есть.

Ван Акер повернулся лицом к Сервасу и открыл ящик за барной стойкой. Он выглядел очень спокойным.

— Преподаватель? Сотрудник? Ученик?

— Преподаватель.

Наполовину скрытый стойкой, Франсис смотрел на Серваса с отсутствующим видом. «Интересно, что делают его руки?» — подумал Мартен. Он поднялся с кресла и подошел к стене, в центре которой висела единственная картина. Большая. С изображением величественно-надменного орла, сидящего на спинке красного кресла. Золотистые отсветы на перьях феерической птицы окутывали ее, как горделивая мантия. Острый клюв и пронзительный взгляд выражали силу и уверенность. Великолепное, поразительно реалистичное полотно.

— Он ощущает себя подобным этому орлу, — прокомментировал Сервас. — Могущественный гордец, уверенный в своем превосходстве и силе.

Сыщик услышал, что ван Акер у него за спиной обошел стойку, и почувствовал растущее напряжение. Старый друг находился в опасной близости от него. Музыка заглушала стук сердца сыщика.

— Ты рассказал кому-нибудь о своих подозрениях?

— Пока нет.

Сейчас или никогда. Поверхность картины была покрыта густым слоем лака, и Сервас увидел отражение Франсиса на фоне пламенеющего оперения орла. Ван Акер двигался не к нему, а куда-то вбок. Музыка смолкла — видимо, хозяин дома выключил систему с пульта.

— Не хочешь довести рассуждение до логического завершения, Мартен?

— Что вы с Сарой делали в ущелье? О чем говорили?

— Ты за мной следил?

— Ответь на вопрос, прошу тебя.

— Тебе настолько не хватает воображения? Перечитай классиков: «Красное и черное», «Дьявола во плоти», «Лолиту»… Преподаватель и студентка, банальное клише…

— Не держи меня за идиота. Вы даже не поцеловались.

— Значит, ты подобрался совсем близко?.. Она приехала сказать, что все кончено, что она меня бросает. Такой была «тема» нашего короткого ночного свидания. А ты что там делал, Мартен?

— Почему она тебя бросает?

— А вот это не твое собачье дело.

— Ты покупаешь кокаин у дилера по прозвищу Хайзенберг, — сказал Сервас. — Как давно ты употребляешь?

В комнате повисло тяжелое молчание.

— Это тоже не твое собачье дело.

— Может, и так. Вот только Юго в вечер убийства накачали наркотиками, а потом перевезли на место преступления. И сделал это один из тех, кто был тогда в «Дублинцах». Кажется, там было полно народу, так? Подмешать парню наркотик в питье было не очень трудно. Я звонил Аодагану. Ты находился в пабе в вечер матча.

— Как половина преподавателей и студентов Марсака.

— А еще я нашел одну фотографию у Элвиса Эльмаза — парня, которого кто-то скормил собакам… Думаю, ты слышал… На этой… карточке ты запечатлен без штанов — с явно несовершеннолетней девушкой. Уверен — она тоже лицеистка. Что произойдет, если об этом узнают другие преподаватели и родители учеников?

По звуку Сервасу показалось, что Франсис что-то взял в руку.

— Продолжай.

— Клер знала, не так ли? Знала, что ты спишь со студентками… И грозилась тебя выдать.

— Нет. Она ничего не знала. Во всяком случае, со мной никакого разговора не было.

Отражение на стекле медленно переместилось.

— Ты знал, что у Клер была связь с Юго, и решил, что он станет идеальным обвиняемым. Молодой, блестящий, ревнивый, вспыльчивый — и наркоман…

— Как и его мать, — произнес Франсис за спиной у Серваса.

Сыщик вздрогнул.

— Что ты сказал?

— Не притворяйся, что ничего не заметил. Ах, Мартен, Мартен… Решительно, ты совсем не изменился. Слеп, как обычно. Марианна пристрастилась к… некоторым веществам после смерти Бохи. У нее свои скелеты в шкафу. И серьезные.

Сервас вспомнил, какой была Марианна в ту ночь, когда они занимались любовью, ее странный взгляд, дерганое поведение. Он не должен отвлекаться. Человек у него за спиной этого и добивается.

— Я не совсем понял логику твоих рассуждений, — сказал Франсис, и Сервас не смог определить, откуда идет голос. — Я пытался выставить убийцей Юго или Гиртмана? Твоя… теория… немного туманна.

— Элвис тебя шантажировал, я прав?

— Попал в точку.

Снова легкое движение за спиной.

— Я ему заплатил. И он оставил меня в покое.

— Думаешь, я в это поверю?

— Тем не менее я говорю правду.

— Элвис не из тех, кто добровольно отказывается от добычи, напав на золотую жилу.

— Он сделал это, когда нашел своего любимого бойцового пса с перерезанным горлом и прочел лежавшую на теле записку: «Ты — следующий».

Майор нервно сглотнул.

— Ты прикончил собаку?

— Разве я так сказал? Для такого рода работы существуют специалисты — пусть даже за их услуги приходится дорого платить. Но нанял их не я. Другая жертва… Ты прекрасно знаешь, что в Марсаке полно влиятельных людей. Влиятельных и богатых. Элвис свернул шантажистское «предпринимательство». Проклятье, Мартен, и как ты только мог пойти работать в полицию! С твоим талантом…

Сервас увидел, как отражение сделало шаг в его сторону и замерло. Адреналин спровоцировал панику пополам с возбуждением. Сердце билось так отчаянно, как будто пыталось вырваться из груди.