Онлайн книга «Пока едет "Скорая". Рассказы, которые могут спасти вашу жизнь»
|
В каюте было невероятно тесно, потому что она, рассчитанная на двух пассажиров, вмещала четверых. Один пассажир лежал, упершись ногой в стену, а еще трое стояли рядом и смотрели на подошедшую бригаду. Ерофеев осмотрелся, поставил ящик в коридоре, сказав негромко Тане: «Жди тут». – Я буду очень признателен, господа, если хотя бы двое из вас освободят каюту и дадут мне пообщаться с больным и осмотреть его. Он произнес эту тираду негромко, но все трое созерцающих пострадавшего и его ногу, закованную в палки и тряпки, повернулись и выскочили из каюты. – Благодарю, не уходите далеко, вы мне еще понадобитесь. Саша жестом подозвал Таню: – Возьми ножницы в ящике и убери эти конструкции с ноги. Пока стажерка выполняла распоряжение, он принялся расспрашивать травмированного. И вот что тот рассказал. Он с друзьями, теми самыми, что ожидали в коридоре, рыбачил в низовьях Волги и поймал огромного сома. «Ну, гигантский зверюга!» И вот этот монстр потащил мужчину за собой. Может, и утащил бы совсем, да в бочажине [47] нога рыбачка застряла в чем-то. – Вроде капкана. Я ничего понять не мог. Леску на руку намотал, потому что удилище пополам, это ведь углепластик! А он тянет, тварь, я ноздрями в воде. Орать хочу – не могу… Нога намертво. Думал, все… – рыбачок крепким словом обозначил перспективу. – Хорошо, ребята подлетели – у нас лодка моторная – и лесу-то обрезали. Я торчу из воды буйком… Хорошо, вода не очень холодная, мелководье, но дно илистое. И там, как я понял, коряг видимо-невидимо! Вот в одну такую нога и влетела. Больно так, что в глазах искры. Ерофеев слушал не перебивая, с совершенно серьезным видом. – Ребята нырнули, кое-как ногу из коряги вынули. Долго ковырялись. Пришлось и сапог резать, и гидру тоже… Ерофеев кивнул. – А как достали, вот… обе кости пополам. – Давно это было? Саша осматривал багровую опухшую голень. – Третий или четвертый день сегодня. – Я не понял. Вы прошли мимо нескольких крупных городов, почему там не сошли на берег? Рыбачок пожал плечами. – А я не знаю… Они меня сперва на лодке до причала, а там этот вот корабель стоит, и свободная каюта есть. Договорились с капитаном, он подождал немного, пока ребята вещички собрали… – Погодите, но боль ведь должна быть… Как вы это все терпели? Рыбачок запустил руку под койку и выкатил пару пустых бутылок. – Вот, обезболивали… – Вы хоть закусывали? – А как же, ребята бутерброды из буфета приносили. – А вот эти лангеты когда наложили? – А сразу. Из удилищ соорудили и остатками гидрокостюма обмотали. Порезали на ленты. А что? Что-то неправильно? – Да нет, все правильно. Зря только не сошли в Ярославле или Саратове. Или где вы там были. Вам бы уже и рентген сделали, и, может быть, операцию. А теперь не знаю, что там. Гематома огромная. Сосуды порваны. – Ногу могут отрезать? – побледнел рыбачок. – Не знаю. Сейчас шину наложим нормальную. И поедем. Ерофеев выглянул в коридор к Тане и товарищам пострадавшего. – Беги в машину, отнеси ящик, бери водителя, пневмошину [48] и волокушу [49] , а носилки пусть приготовит у трапа. Водитель загрузил больного в салон, а один из компании рыбаков вдруг с криком «Подождите!» умчался на теплоход. Таня измеряла давление. От рыбачка несло таким жутким перегаром, что у нее слезы на глаза наворачивались. – Зачем же вы столько пили? – спросила она. – Я не пил, – сказал пострадавший, – я лечился. Вася сказал, что помереть могу от боли… – И сколько «лекарства» вы приняли? Рыбачок принялся загибать пальцы. – На четверых одиннадцать бутылок. Таня недоверчиво усмехнулась. – Не верите? – Почему? Верю… То есть вы один четыре бутылки выпили? Два литра водки? Это очень много. – Четыре по ноль семь, девушка, это почти три литра – два восемьсот. Зато вот как-то пережил. Я тогда в воде боли не чуял: в горячке да от холода… А как понеслись на лодке, так я каждый толчок замечал. Несколько раз сознание терял. Хорошо, у нас было… Да и с пароходом этим повезло. А то конец бы мне. В салон скорой распахнулась дверь, и на пол плюхнулся огромный резиновый мешок. – Это что? – спросил с переднего кресла Ерофеев. – Вещи его? – Не! Улов! Рыба тут! Щука, судак, пара сомов, севрюга. – Стухла небось? – усомнился Ерофеев. – Которые сутки?! – Да ни фига! В камбузе во льду лежала! А в жабры мы хлебного мякиша с водкой натолкали! Да крапивным листом переложили. Забирайте! Рыбачки прощались с товарищем. – В какую больницу повезете? – В Склиф, – сказал Саша. В приемном отделении рыбачок в ухо Ерофееву задышал: – Рыбу заберите. Это вам. – До утра не долежит, – сказал фельдшер. – Хлопотно. Может, родные заберут? – Да нет никого, – шептал пострадавший. – Жена с детьми в Доминикане… Вернутся через неделю. А меня, эх, угораздило! Забирайте рыбу – пропадет. Раздадите друзьям. В машине Ерофеев сказал категорично, повернувшись к стажерке: – По дороге на подстанцию заедем к тебе, отнесем рыбу. – И что я с ней буду делать? – удивилась Таня. – Зачем мне столько? – Мне тоже некуда девать. Ерофеев повернулся к водителю: – Возьмешь рыбу? – А много? Что там? – Там килограммов тридцать или все сорок. Я прикинул. Несколько щук, сомы, судаки, стерлядка… – Стерлядку возьму, – сразу сказал водитель, – через два часа смена кончается. – Морда треснет, – отказал Ерофеев. – Щук заберешь. Ухи наваришь. И сома. Стерлядку Тане отдадим. Она без зарплаты работает! – А сам чего не возьмешь? – Возьму пару судачков – небольших. Мне хранить негде. Пока препирались, доехали до Таниного дома. Младшая сестра – Вика – удивленно встретила сопящего от натуги Ерофеева. |