Книга Девушка и призрак, страница 63 – Софи Кинселла

— Хорошо. — Блондинка достает крошечный, инкрустированный сверкающими камешками мобильник. — Тут какая-то кузина хочет видеть Диаманту. — Голос ее сочится презрением. — Нет, никогда ее раньше не видела. Ну, раз ты так считаешь… — Она отключается. — Диаманта встретится с вами за сценой. Проходите туда, — указывает она на дальнюю дверь.

— Лети вперед! — шепотом велю я Сэди. — Посмотри, нет ли ожерелья за сценой!

Пристраиваюсь за парнем, который несет ящик с бутылками шампанского, показываю пропуск охраннику. Тут возвращается Сэди.

— Ты что, издеваешься! Мы никогда его здесь не найдем! Никогда!

— Почему? — Я прохожу за сцену. — Что ты…

О нет. Только не это.

Мы в огромном зале, повсюду зеркала, столики, кресла, вешалки с одеждой, сушки для волос, мельтешат стилисты, прохаживаются тощие модели. Все девушки в коротких прозрачных платьицах, и у каждой на шее болтается не меньше двух десятков ожерелий. Цепи, жемчуга, кулоны… Найти здесь наше не легче, чем отыскать иголку в стоге сена.

Мы с Сэди испуганно переглядываемся, и тут раздается тягучий манерный голос:

— Ла-ара! До-орога-ая, ты при-иехала!

Ко мне направляется Диаманта. На ней непристойно короткая юбка в сердечках, тонкая курточка, серебряный пояс с заклепками и лакированные боты на высоком каблуке. В руках два бокала с шампанским, один она протягивает мне.

— Привет, Диаманта. Поздравляю. И спасибо за приглашение. Это все, — я широким жестом обвожу вокруг и вздыхаю, — просто потрясающе! (Главное не переигрывать.) И знаешь, хочу тебя попросить об огромном одолжении. Помнишь ожерелье со стрекозой, на котором помешался твой отец? Такое старое, со стеклянными бусинами?

Диаманта удивленно моргает:

— А ты откуда знаешь?

— О, долго рассказывать. В общем, раньше оно принадлежало нашей двоюродной бабушке Сэди и всегда ужасно нравилось моей маме. Вот мне и хочется порадовать ее. Не отдашь ли ты его… после шоу? Если оно, конечно, больше тебе не нужно.

Светлые волосы Диаманты струятся по спине, глаза странно блестят.

— Мой папуля — настощий козлина.

Я принюхиваюсь и все понимаю. Вот удача. Диаманта пьяна. Должно быть, наливается шампанским с утра.

— Чертов ублюдок, вот кто он такой.

— Точно, — охотно соглашаюсь я. — Так и есть. Поэтому ты должна отдать ожерелье мне. Мне, а не ему, — втолковываю я громко и отчетливо.

Диаманта, пошатнувшись, чуть не падает, и я испуганно подхватываю ее под локоть.

— Ожерелье со стрекозой, — долдоню я. — Помнишь, где оно?

В нос ударяет запах шампанского, сигарет и мятных леденцов.

— Слушай, Лара, а почему мы не дружим? Ты такая крутая. В смысле… сама знаешь. Такая честная. Давай что-нибудь замутим.

Потому что ты вечно торчишь на огромной вилле на Ибице, а я совсем в другом месте, как тебе такая причина?

— Сама не знаю. Давно пора. Было бы здорово.

— Я как раз собираюсь что-то сделать с волосами, нарастить их, например. Тут есть чудесное местечко. Они там тебе и ногти сделают. Все органическое и экологически чистое.

Экологически чистое наращивание волос?

— Всю жизнь мечтала, — киваю я. — А как ты догадалась? Наращивание волос. Что может быть лучше?

— Я знаю, что ты обо мне думаешь. — На секунду Диаманта словно протрезвела. — Не надо считать меня дурой.

— Ну что ты, — машу руками я, — как тебе в голову пришло.

— Ты думаешь, я сижу на папиной шее. Ведь это все на его деньги. Думаешь, правильно? Признавайся.

— Конечно, нет, — мямлю я. — С чего бы? Просто, знаешь…

— Знаю, я испорченная маленькая гадина. — Она снова прихлебывает. — Ну давай. Скажи правду.

Мысли мои разбегаются. Диаманта никогда не интересовалась моим мнением. Стоит ли теперь высказывать его?

— Я просто думаю, что… (Хотела услышать правду, сейчас получишь.) Думаю, что если бы ты подождала несколько лет, заработала денег, овладела ремеслом и построила карьеру без папиной помощи, то чувствовала бы себя гораздо лучше.

Диаманта медленно кивает, словно пытается усвоить урок.

— И верно, — говорит она задумчиво. — Так и надо было поступить. Но это так сложно.

— Но ведь в этом весь смысл.

— К тому же папик мой, этот гнусяра, заставляет нас плясать под свою дудку… А что взамен? Должна же я хоть что-то поиметь.

— Да, ты права, — торопливо соглашаюсь я. — А как насчет ожерелья со стрекозой?

— Знаешь, отец узнал, что ты придешь сегодня, и позвонил мне. Стал орать, мол, ей не место в списке приглашенных и как она туда попала. А я его послала! Ты мне чертова кузина или как?

Сердце мое замирает.

— Твой отец… не хотел меня пускать сюда? Но почему?

— Я ему говорю: подумаешь, и что с того, что она психопатка. Будь, на фиг, проще, папулечка. А он, прикинь, начал гнать хрень какую-то про ожерелье. Да то тебе куплю, да это… А я ему — на хрен мне твой вонючий «Тиффани». Я сама дизайнер, догоняешь? У меня свое видение.

Выходит, дядя Билл по-прежнему на тропе войны. Что ему надо? Неважно, просто необходимо опередить его. Хватаю ее за плечи и энергично встряхиваю:

— Диаманта, пожалуйста, послушай. Это очень-очень важно для меня. И для мамы тоже. Я так уважаю твое дизайнерское видение… но можно после показа я заберу ожерелье?

Диаманта лишь тупо таращится. Похоже, придется начинать все заново. Я открываю было рот, но она вдруг обвивает руку вокруг моей шеи:

— Забирай, детка. После показа оно твое.

— Спасибо. — Только бы не показать свою радость. — Так мило с твоей стороны. Спасибо большое. А где оно? Можно на него посмотреть?

Как только увижу, сразу цап — и деру. Хватит искушать судьбу.

— А то! Эй, Лидс, — Диаманта подзывает девушку в полосатом топе, — знаешь, где ожерелье со стрекозой?

— Чего, детка?

— Винтажное ожерелье с миленькой стрекозкой. Не видела его?

— С двумя рядами желтых бусинок, — подсказываю я. — Стрекоза — это кулон, он доходит примерно до…

Мимо проплывают две обмотанные бусами манекенщицы, и я с надеждой кошусь на них.

Лидс пренебрежительно кривится:

— Где-то было. На ком-нибудь из моделей.

О боже. Без всякой надежды я оглядываю помещение. Модели повсюду, и на каждой по целой коллекции бижутерии.

— Ладно, поищу сама, — говорю я. — Если вы не против…

— Да ты че! Показ вот-вот начнется. — Диаманта подталкивает меня к двери. — Лидс, проводи ее. Усади в первый ряд. Пусть папаша видит.