Книга Помнишь меня?, страница 46 – Софи Кинселла

Эми, продолжая одной рукой набирать текст сообщения, показала мне другую с выставленным средним пальцем.

— О, да пошла ты сама! — в бешенстве воскликнула я, крепко обхватив колени. Кретинка малолетняя. Если мать всерьез думает, что я возьму ее к себе работать, она, должно быть, с ума сошла.

Некоторое время мы сидели в тяжелом, неприятном молчании. Затем я взяла диск с прощальным посланием отца, не вставая, дотянулась до проигрывателя и сунула диск в щель. Огромный экран на противоположной стене осветился, и через несколько секунд на нем появился отец.

Я не отрываясь смотрела на экран. Папа сидел в кресле, закутанный в красный велюровый халат. Комнату я не узнала, но, с другой стороны, я не так уж хорошо была знакома с интерьером домов, где жил отец. Его лицо было исхудалым — он начал резко худеть, когда заболел, словно из него понемногу выпускали воздух. Но его зеленые глаза сверкали, а в руке дымилась сигара.

— Привет, — хрипло сказал он. — Это я. Ну, это вы знаете. — Отец засмеялся, но смех перешел в сухой отрывистый кашель, который он заглушил, приложившись к сигаре, словно к стакану воды. — Как всем известно, шансы при моей операции — пятьдесят на пятьдесят. Каюсь, сам загубил собственный организм. Поэтому я решил: подготовлю для вас, о моя семья, маленькую речь — просто так, на всякий случай.

Он замолчал и сделал хороший глоток виски из стакана с толстым дном. Я заметила, что у него дрожит рука, когда он ставил стакан обратно. Неужели отец предвидел смерть? В горле возник ком. Я покосилась на Эми — девчонка, выронив телефон, как завороженная смотрела на экран.

— Живите хорошо, — сказал отец в камеру. — И будьте счастливы. Будьте добры друг к другу. Барбара, прекрати тратить жизнь на чертовых собак. Они не люди. Они никогда не полюбят тебя, не поддержат и не захотят спать с тобой, разве что ты их принудишь, обалдев от одиночества.

Я обмерла, прикрыв рот ладонью. — Он не мог этого сказать!

— Мог, — фыркнула Эми. — На похоронах мать встала и вышла из комнаты.

— У нас только одна жизнь, дорогие мои. Не тратьте ее зря. — Отец посмотрел прямо в камеру. В его глазах сверкнули искорки, и я вдруг вспомнила, как в начальной школе он приезжал в спортивном автомобиле забирать меня после уроков. Я всем показывала на него и говорила — это мой папа! И дети, открыв рты, смотрели на спортивную машину, а их матери исподтишка любовались видным молодым мужчиной с испанским загаром и в красивом льняном пиджаке. — Я знаю, что облажался по всем пунктам, — говорил отец. — Знаю, что не был лучшим на свете мужем и отцом. Но, положа руку на сердце, заявляю: я старался как мог. Ваше здоровье, дорогие. На том свете свидимся. — Он поднес бокал к камере и выпил. Экран стал белым и пустым.

С тихим щелчком выехал диск, но ни я, ни Эми не шевельнулись. Я смотрела на экран, ощущая мучительную безнадежность. Мой отец умер. Он мертв уже три года. Я никогда больше не смогу с ним поговорить. Никогда не смогу попросить у него совета. Правда, у отцов обычно не спросят советов, кроме разве что сыновья интересуются, где купить шикарное белье для любовниц, — но все же. Я взглянула на Эми, которая лишь молча пожала плечами.

— Очень хорошая речь, — сказала я, твердо решив не впадать в сентиментальность, не плакать и не устраивать сцен. — Папа ушел достойно.

— Да, — кивнула Эми. — Это точно.

Лед между нами вроде бы начал таять. Эми потянулась за своей сумкой и достала маленькую косметичку со словом «детка», выложенным на крышке белыми стразами. Взяв карандаш для губ, она умело обвела контур рта, глядя в крошечное зеркальце. Я никогда не видела, чтобы Эми красилась, разве что для игры в переодевания.

Она уже не ребенок, подумала я, наблюдая за сестрой. Она вот-вот станет взрослой. Сегодня между нами не все прошло гладко, но, может, раньше она была моей подругой, а то и хранительницей моих секретов?

— Эй, Эми, — осторожно начала я, понизив голос. — А до аварии мы с тобой много говорили? В смысле, наедине? О… ну, о разных вещах? — Я украдкой взглянула на кухонную дверь, желая убедиться, что мама не слышит.

— Ну, общались немного, — ответила она. — А о каких вещах?

— Да я просто так спрашиваю, — сказала я самым естественным тоном. — Вот интересно, я когда-нибудь упоминала человека по имени Джон?

— Джон? — Эми задумалась, держа помаду в руке. — Ты имеешь в виду того, с которым трахалась?

— Что?! — вскрикнула я на самой высокой ноте. — Ты ничего не путаешь?

О Господи, это правда!

— Да нет вроде… — Эми, казалось, удивила моя реакция. — Ты говорила, у вас был секс под Новый год. Вы оба здорово набрались тогда.

— А что еще я тебе говорила? — У меня дико колотилось сердце. — Расскажи все, что помнишь.

— Ты мне все выложила! — У Эми загорелись глаза. — Все смачные подробности. Это у тебя был первый раз, а он потерял презерватив, и вы до смерти перепугались на школьной вечеринке…

— На школьной вечеринке? — Я непонимающе уставилась на Эми. — Так ты имела в виду… Ты говоришь о Джеймсе?

— Ой, да! — Она прищелкнула языком, поняв свою ошибку. — Я имела в виду Джеймса. Парня из ансамбля, где ты пела в школе. А ты о ком? — Она закончила красить губы и уставилась на меня с живым интересом. — Кто такой Джон?

— Никто, — поспешно ответила я. — Так, один знакомый. Ничего особенного.

Сами видите, никаких доказательств. Будь у меня действительно роман, остался бы какой-нибудь след — записка, фотография, упоминание в дневнике, или Эми бы знала, или еще кто-нибудь…

А самое главное — я счастлива с Эриком. Вот в чем фокус.

Вечер того же дня. Мать и Эми некоторое время назад откланялись, когда нам наконец удалось выманить одного уиппета с балкона, а другого — из джакузи Эрика, где песик затеял бой с полотенцем. Мы с мужем едем в машине вдоль набережной Темзы. У Эрика встреча с Авой, его дизайнером по интерьеру, и он любезно предложил мне поехать с ним и посмотреть демонстрационную квартиру его последнего здания, «Синего-42».

Все дома Эрика называются «Синий», а затем порядковый номер. Это торговая марка компании. Оказывается, собственный брэнд — важнейшая составляющая успеха продаж лофтового стиля жизни, так же как правильная музыка, которая начинает звучать, едва ты входишь в дом, и правильные приборы на демонстрационном столе. Судя по всему, Ава — настоящий гений в выборе правильных столовых приборов.

Я узнала об Аве из нашей энциклопедии. Ей сорок восемь лет, она в разводе, двадцать лет проработала в Лос-Анджелесе, написала серию книг типа «Кисточка» или «Вилка» и занимается дизайном демонстрационных квартир для строительных компаний.

— Эрик, — начала я, — сегодня я просматривала банковские выписки. Судя по всему, я регулярно перевожу деньги в «Юнито». Звонила в банк, и мне ответили, что это офшорный счет.

— Угу, — кивнул Эрик с абсолютно не заинтересованным видом. Я подождала, не добавит ли он что-нибудь еще, но он лишь включил радио.