Онлайн книга «Собачья сага»
|
С каждым годом у Клепы обнаруживались все новые привычки. На очередной день рождения Павел пригласил коллег к себе домой. Соседка испекла пирог. Вместо подарков сотрудники принесли спиртное и закуски. Кто пришел с женой, кто с подругой. Соединили кухонный столик с журнальным и накрыли общей скатертью. Места хватило всем. Пир шел горой, когда Кондратьев Андрей вскочил со своего места и закричал: — Ааа! Он меня укусил! — Кто? — не поняли все. — Пес под столом! — продолжал жаловаться Андрей, показывая всем красные пальцы. — Да если б он тебя укусил, то у тебя пальцев бы не было! — возмутился Кузьмин, самый высокий из гостей. — И с чего это ему кусать тебя, если только ты к нему не приставал. — Да, я к нему не приставал! — обиделся Кондратьев. — Я к своей лапусечке Светульке приставал! А он цап меня за руку! — А куда ты ее совал? — спросил кто-то. — Не совал я, а лапочку свою погладил под столом! — Наверное, не лапочку и не свою! — засмеялся Михальиченко. — А ноженьку и чужую! Ты же ему свидетельство о браке не показывал. Вот он и блюдет под столом нравственность. Присутствующие засмеялись. — А вы суньте руку под стол, — сказал Кондратьев, успокаиваясь, обращаясь к остальным, — тогда узнаете, какую нравственность он блюдет там своими зубами. — Ну и опущу! — С этими словами Кузьмин запустил свою руку под стол и стал выжидать. — Ааа! — закричал он через мгновенье. — Он меня кусил! И, разогнувшись, показал всем руку с укушенным указательным пальцем, на котором виднелась капелька крови. Все покатились со смеху. — Ничего себе, до крови, — сказал он, — интересно, за что? — А чтобы свои длинные ручищи не распускал! — отозвался Михальиченко, — мало ли, какого лапусика ты решил под столом погладить! Вон у тебя ручищи какие, до противоположного конца стола достанешь! Павел наклонился под стол и увидел там совершенно спокойно сидящего Клепу. Он посмотрел на хозяина, чуть приоткрыв пасть и высунув язык. Натянутые брыли, приподнимающиеся к скулам, походили на усмешку. В сочетании с гордо поднятой головой и огромными стоячими ушами они выражали одну мысль: ты смотри за порядком наверху, а я буду здесь сидеть на посту, глядеть, чтоб безобразий каких не случилось. В дальнейшем выяснилось, что кусал он только мужчин и лишь тогда, когда в компании появлялась женщина. Он начинал ее в прямом смысле от них охранять, не давая им протянуть руку или даже подойти. Рычал, скалился, а если ненароком кто-то хотел прикоснуться, подпрыгивал и вонзался своими зубами в предмет посягательства. Это было странно, и Павел решил почитать литературу об этой породе. Выяснил, что когда-то французских бульдогов разводили для охраны женщин. Те носили собак на руках как телохранителей, пресекающих любую агрессию со стороны мужчины. Возможно, это заложенное в давние времена чувство ответственности со временем проснулось и в Клепе. Сажая компанию за обеденный стол, Павел стал предупреждать всех мужчин: — Прошу, во избежание укусов, руки под стол не опускать, иначе есть риск быть травмированными. За свое хозяйство можно не бояться — Клепу оно не интересует! Пес устраивался прямо под столом и внимательно следил, чтобы мужские руки не опустились на женское колено или что другое. Периодически в разгар застолья кто-то забывал о предупреждении и вскрикивал от неожиданности, подскакивая и разглядывая укушенные под столом пальцы. Но, вспомнив о предварительном инструктаже, не возмущался. Случившееся возвращало мужчин к благоразумию. Володя Михальиченко был знатным собаководом, но общение с псами было лишь одним из его многочисленных умений. Познания во всех областях били фонтаном, словно шампанское из бутылки, стоило кому-то поднять в разговоре новую тему. Он знал и умел все. Однажды, уже достаточно опьянев, сидя на диване, он поднял на вытянутых руках Клепу и стал его с восторгом трясти, восхищаясь вслух: — Вот это француз! Ну и громадина! А лапы-то, лапы! Как у ротвейлера. Грудь такая мощная! Сидевшие за столом решили, что так и надо — Володе видней! Тот продолжал с восторгом трясти пса, разглядывая его и сыпля комплиментами. Сначала Клепе нравилось такое внимание, и он даже попытался лизнуть Михальиченко в нос, но не достал, и это его слегка расстроило. Не в силах выказать свою любовь, он продолжал болтаться в крепких мужских руках гостя, и это начинало ему не нравиться. Через некоторое время он стал нервничать. А кому приятно висеть на глазах у множества приглашенных людей, не имея возможности даже подвигать головой или хвостом, а точнее, задницей, поскольку хвост был завернут в нее колечком и практически не высовывался. — Хорош гусь! — продолжал свои комплименты Владимир. — Вот это пасть! А зубищи-то какие! Акульи! Павел, заметив, что у Клепы стали наливаться красным глаза, а на брылях появилась пена, предупреждающе зашептал: — Володя, перестань его трясти, он разозлится! — Да знаю я этих собак! — ответил тот, продолжая свои действия. — Он же молчит — значит все в порядке! — Он всегда молчит! — с опаской произнес Павел, раскинув руки в стороны и отгораживая собой особо любопытных гостей, пытающихся поближе рассмотреть, чем же закончится такое знакомство. — Ох, нравится мне он! Был бы он немного злее, тоже бы завел француза. Павел видел, что дела плохи. Пес был в бешенстве. — Клепа, Клепа! Животик! — начал он свою магическую фразу. Но негодование и злость затмили в собаке разум, слух и зрение. Она превратилась в единый комок ненависти. Ничто не могло теперь увести ее от цели. Владимир устал держать пса и решил опустить его на пол. Увидев его намерения, Павел закричал ему: — Сначала встань, а то он тебя достанет… — Что я, собак не знаю, что ли? — прервал его Михальиченко. — Хороший, спокойный пес! И сидя, наклонившись вперед, опустил пса вниз…. Как только он разжал руки, Клепа, оттолкнувшись от пола, пружиной взвился вверх и раскрытой пастью накрыл нос, щеки и губы знатока собак. Присосался, как пиявка. Владимир схватил его за бока и отдернул от лица, казалось, вместе с собственной кожей, поскольку треть его физиономии стала алой и потекла на одежду. Крики женщин прозвучали одновременно с рыком Клепы, который готовился к новой атаке. Но Владимир уже вскочил на ноги, а Павел успел схватить пса за ошейник. Тут же прозвучавшее «животик», казалось, смогло проникнуть в подсознание к псу, и он перестал рваться вверх. Лег на бок и засучил лапами. Павел боязливо стал гладить ему живот… Несколько швов на лице и море острых ощущений обогатили опыт общения Владимира с собаками, но не ослабили извергаемый им поток знаний и советов. |