Онлайн книга «Котенок Господа Бога. Рождественские истории (сборник)»
|
Золовка, принцесса Готская-и-Панамская, приехала в двенадцатидверном лимузине. Не то чтобы она была очень богата, просто бойфренд ее сына владел свадебным гаражом и время от времени позволял старушке пользоваться эксклюзивными экипажами. Предыдущий раз она приезжала на четверне цугом в розовой карете (для лесбийских брачующихся). Кони выступали в белых наколенниках и черных плюмажах, кучер женского пола в цилиндре, а старушка грум в зеленой ливрее! Тетка Панамская прибыла, и безработные папарацци выскочили из машин, где грелись, и тут же воспряли духом, обрадовались, вытащили аппаратуру и буквально исщелкались, поскольку принцесса Ляля давно не выезжала наружу, заработка не было. Оставшись с Лялей с глазу на глаз (обе свиты принцесс деликатно удалились в гостиную к бару), тетя сделала заявление. – Яэль! – сказала она, даже без обычного в светских кругах слова «dear» и не произнеся ни одного из имен племянницы (Анна-Эрих-Мария-Аруэ). – Да, dear тетя, – вежливо, но с прохладцей откликнулась бедная Ляля. – Во-первых, я тебе как бы не тетя, – заявила тетя. – Как это, dear тетя? – Как это? Так это! Мой бедный больной брат, ментально больной, подчеркиваю, и давно уже, то есть полностью ушибленный на голову, что и подтвердилось только что, – он тебе не отец! – Уау, – с легкой улыбкой, но довольно холодно сказала Ляля. – Это неплохо. Ее голос, поставленный в швейцарском пансионе, не дрогнул. Девушку там натаскали говорить со всеми как со слугами: приветливо, но с оттенком долготерпения. Бывшая тетя величаво продолжала, не обращая внимания на все эти ухищрения простонародья, пытающегося быть наравне: – Наша бедная мама, принцесса Панамская-и-Мыса Горн, сразу, увидев тебя, сказала: «Все правильно, все верно, ребеночек не наш!» Вот из роддома привезли тебя, вернее вас двоих, мы посмотрели – ни нашего носа, ни подбородка, ни-че-го! Мы же Габсбурги по двоюродной линии! У нас у всех глаза-то нормальные! А не то что у тебя, растаращенные. И бывшая тетка посмотрела на Лялю своими слезящимися, как у бультерьера, глазками. – И ты вообще, – заявила далее бывшая тетя, – не имеешь отношения к наследству дедушки Луи-Филиппа Первого! И это теперь не твоя резиденция! Уезжай отсюда, сроку тебе двадцать четыре часа! С собой брать разрешено только один чемодан, ясно? А ну лизни! Давай, давай! И она сунула Ляле прямо в зубы кусок бумажки. Вежливая Яэль приоткрыла свой розовый рот, просунула язык между безупречными жемчужными зубами и неуклюже лизнула противную бумажку. – Ну хоть это, – кивнула себе бывшая тетка, сунула бумажку в пробирку, встала и пошла вон со словами: – Генетическое тестирование! И что же? Через три дня в желтых газетах появилось сообщение: дочь принца Луи Второго его дочерью не является. И он начинает бракоразводный процесс. Прилагались фотографии всех членов семьи и фото принцессы, категорически не похожей ни на кого из них. Под окнами Яэль снова произошла бойня между своими папарацци и понаехавшими посторонними фотовидеоварягами. Ляля, которая к тому времени приготовила рюкзак (чужой чемодан она брать не хотела, а этот рюкзак давно еще приобрела на собственные деньги, когда удалось преодолеть сопротивление семьи и устроиться официанткой на Багамах), – итак, бедная Ляля в последний раз повела выгуливать своего королевского шпица, который тоже уже не являлся ее собственностью. В частном сквере Лялю приветствовал сын гривенного мультимиллиардера, который сказал по-доброму: – А хошь, принцесса, переезжай до нас, до хаты? У мени у Оксанки та Одарки кончилыся визы, воны уйихалы взад у Полтаву, так шо внизу е комната с душем. С дивчинами з усими моими будешь тамо. Олл инклюд, питание включено. Телевизор. Ххорилка нон стоп. Ну шо? – Ну ты, отстой, блин, – ответила Ляля ему впервые. – Иди на хутор лесом да покосом, врубаешься? Уррод. Ошарашенный Грицько остался стоять с открытым ртом. И прогуливающийся неподалеку посторонний гарем, высокорослая толпа одетых в черное моделей, заржал. Откуда-то они знали русский! Из прорезей их паранджей (или чадр) вылезали, как иголки из упакованных елок, ядовито прищуренные накладные ресницы. Бедная Ляля вернулась к себе и увидела, что подъезжает кабриолет мамы. Папарацци, жуя, выскакивали из машин. Девушка сразу вспомнила, что мама недавно предлагала ей тоже наклеить ресницы у своего визажиста, который насобачивает их сразу на три месяца! И в доказательство мама похлопала своей черной бахромой. Но Ляля тогда только вежливо улыбнулась. Во-первых, ни одна девушка не хочет быть похожей на свою мамашу, это может привидеться ей только в страшном сне! Во-вторых, хороша бы она была сейчас, бомж в макияже. Мама Ляли приехала озабоченная и сразу пошла в атаку – как всегда, когда чувствовала себя виноватой: – Ну ты че? Вообще не звонишь, блин. Я тут болела, лежала, хоть бы дочечка родная поинтересовалась, где там мама подыхает. Ты прям как эта… Ну ладно, привет, чмоки-чмоки. И они прикоснулись щеками друг к дружке. – Кстати, мама, а кто мой отец? Ну, я имею в виду, мой настоящий отец? – А, ты об этом, – рассеянно отвечала ей мама. – Да не бери в голову. Липа это у них, какая-то бумажка. Дали уборщице лизнуть. Ни один суд это не примет. Я приехала тебе сказать, чтобы ты не волновалась и жила бы тут спокойно. Мои адвокаты уже отправили новый твой мазок на анализ. – Че-го? – изумилась принцесса. – Да я взяла у Давки, когда он пьяный валялся в Сольманоре. У Давида. Удался весь в дедушку Вову-алкаша. Живи здесь. Никто тебя не гонит. Еще чего! Муж на развод подает! Тут надо пояснить, что Давид Луи-Филипп Третий был младшим братом принцессы Ляли и обладателем всего что полагается, носа, подбородка и габсбургских глаз. И наследственности со всех сторон. – Луи мне теперь хорошенечко заплатит за этот развод, – провозгласила мама с порога. – Давид-то его сын! Только посмотреть на этого папаню! Уму непостижимо! У нас под Барнаулом на стенде «Их разыскивает милиция» и то таких нету. Лицо по седьмую пуговицу! – А кто мой отец-то? – снова спросила бедная бывшая принцесса. Мама ответила загадочно: – Не одна я в поле кувыркалася, не одной мне ветер типа в спину дул… Не обращай на них. – Но все-таки? На кого-то я похожа? Мама горестно усмехнулась: – Спасибо и нашим и вашим, и мордве и чувашам. Ляля, помолчав, сменила тему: – Тетя заявление тут сделала… |