Онлайн книга «Любовники смерти»
Потому что Странник растерзал их, вот почему, потому что оставил вместо лиц кровь, и кости, и пустые глазницы. И тебе не нужно было этого видеть, нет, сэр, потому что это зрелище осталось бы в тебе, пока твои глаза не закроются в последний раз и твое собственное лицо не закроют покрывалом. Никто не может посмотреть на такие увечья, на такую жестокость, и не повредиться умом навсегда. А если это были те, кого ты любил, твоя жена и твой ребенок, ну, тогда… Подруга и ее дочь, две гостьи – так сказал Паркер, но Микки не поверил ни на мгновение. Да, это действительно были гости, но не такие, которые спят в гостевой комнате и зимними вечерами играют в настольные игры. Микки не понимал природы этих существ, пока еще не понимал, и пока не решил, включать ли эту встречу в книгу, которую покажет издателю. Он подозревал, что лучше не включать. В конце концов, кто же ему поверит? Включив в повествование призраков, он рискует подорвать основанный на фактах фундамент своей работы. И все же эта женщина с ребенком и то, что они перенесли, представляли собой сердцевину книги. Микки всегда думал о Паркере как о человеке, которого преследует случившееся с его женой и дочкой, – преследует, но не так буквально. Неужели это ответ? Неужели Микки стал свидетелем этого преследования? И все эти мысли и раздумья он добавил к своим записям. Микки зарегистрировался в отеле у Пенсильванского вокзала, в типичном капкане для туристов с рядом крошечных, как кроличьи садки, комнатушек, занятых шумными, но вежливыми азиатами и семьями деревенщины, пытающимися посмотреть Нью-Йорк задешево. К вечеру он сидел в заведении, которое по своим стандартам и стандартам большинства людей, за исключением бездомных бродяг, назвал бы забегаловкой, и размышлял, что бы заказать, не поставив под угрозу собственное здоровье. Хотелось кофе, но место выглядело таким, где заказ кофе по какой-либо причине, не связанной с похмельем, вызывает в самом лучшем случае сердитый взгляд, если не рассматривается как явное свидетельство гомосексуальных наклонностей. На самом деле, подумал Микки, даже то, что он помыл руки после туалета, в такой дыре может показаться подозрительным. Рядом с ним лежало меню бара, а на доске мелом был написан список сегодняшних блюд, который мог бы с таким же успехом быть написан на санскрите: этот список уже давно не менялся, но никто здесь и не ел. Собственно, здесь вообще никто ничего не делал, потому что в помещении не было ни души, кроме самого Микки и бармена. Тот выглядел так, словно последние десять лет или около того потреблял исключительно человеческие гормоны роста. У него выпирало в тех местах, где ни у одного нормального человека не должно выпирать, даже на лысой голове, как будто он развивал мускулатуру на темени, чтобы оно не чувствовало себя исключенным из остального тела. – Берете что-нибудь? – спросил он. Его голос был гораздо тоньше, чем Микки ожидал, и у последнего возникла мысль, что это как-то связано со стероидами. Особые вздутия были у бармена на груди, как будто у груди выросли еще собственные груди. Он был такой загорелый, что временами словно сливался с закопченной деревянной стойкой бара. Микки он напоминал пару женских чулок, набитых футбольными мячами. – Я кое-кого жду. – Ну так закажите что-нибудь, пока ждете. Считайте это арендной платой за табурет. – Приветливое место, – сказал Микки. – Если вам нужны друзья, позвоните самаритянам. А здесь делают бизнес. Микки заказал светлое пиво. Он редко пил до наступления темноты, и даже тогда ограничивался кружкой-другой пива, за исключением ночи после визита к Паркеру, но та ночь была исключительной во многих смыслах. Сейчас ему не хотелось пива, от одной мысли о выпивке становилось нехорошо, но он не собирался обижать человека, который выглядел способным, не моргнув глазом, вывернуть Микки наизнанку и обратно. Пиво прибыло. Микки уставился на него, а оно уставилось на Микки. Пивная шапка вяло оседала, словно вторя нежеланию Микки пить. Открылась дверь, и вошел высокий мужчина с естественной мускулатурой человека, никогда для наращивания мышц не прибегавшего к искусственным средствам и обходившегося мясом и молоком. На нем было длинное синее пальто, оно было расстегнуто, открывая солидное пузо. Седые волосы коротко пострижены. Нос красный, и не только от холода на улице. Микки понял, что сделал правильный выбор, заказав пиво. – Эй, – сказал бармен. – Да это же Капитан. Давно не виделись. Он протянул руку, и вошедший взял ее и тепло пожал, а левой рукой хлопнул по внушительному плечу бармена. – Как дела, Гектор? Смотрю, ты все еще употребляешь это дерьмо. – Оно поддерживает меня большим и не жирным, Капитан. – У тебя растут сиськи, и, наверное, ты дважды в день бреешь спину. – Может быть, я отращиваю волосы, чтобы ребятам было за что держаться. – Ты ненормальный, Гектор. – И горжусь этим. Что тебе принести? Первая выпивка за счет заведения. – Это достойно с твоей стороны, Гектор. «Редбрест», если не возражаешь, чтобы прогнать холод из костей. Он отошел к концу стойки, где сидел Микки. – Вы Уоллес? Микки встал. Он был около пяти футов десяти дюймов ростом, и Капитан возвышался над ним на семь или восемь дюймов. – Капитан Тиррелл. – Они пожали руки. – Спасибо, что нашли время поговорить со мной. – Ну, после того как Гектор мне выставит, выпивка на вас. – С удовольствием. Гектор поставил внушительный стакан виски, не испорченного льдом или водой, у правой руки Тиррелла. Тот сделал жест в сторону загородки у задней стены. – Давайте выпьем там. Вы еще не поели? – Нет. – Здесь готовят хорошие гамбургеры. Вы едите гамбургеры? Микки сомневался, что в этом месте делают что-то хорошее, но знал, что лучше не отказываться. – Да. Гамбургер звучит неплохо. Тиррелл поднял руку и крикнул Гектору: – Два гамбургера средней прожарки со всеми гарнирами! «Средней прожарки, – подумал Микки. – Боже!» Он бы предпочел, чтобы они прогорели на дюйм, в надежде убить все поселившиеся в мясе бактерии. Черт, а ведь этот гамбургер может стать последним в его жизни. Гектор должным образом ввел заказ в на удивление современно выглядевший кассовый аппарат, хотя и работал на нем, как обезьяна. – Уоллес – это хорошая ирландская фамилия, – сказал Тиррелл. – Я по происхождению наполовину ирландец, наполовину бельгиец. – Какая-то мешанина. – Европа. Война. Лицо Тиррелла печально смягчилось сентиментальностью, словно растаяло суфле. – Мой дед служил в Европе. В королевских ирландских стрелках. За свои старания получил пулю. |