Книга Смерти вопреки, страница 40 – Андрей Воронин

– Но этого-то вы заметили, правда? – спросил он.

– Правда.

– Почему?

Александрыч замялся.

– Александрыч, – вмешался в разговор Муса, – чего ты тянешь?

– Я не тяну, – отмахнулся подполковник, – просто я думаю. Трудно сказать. Он нам необыкновенным сразу показался. Не таким, как другие.

– Чем это? – Банда не давал подполковнику перевести дух. – Что значит – «необыкновенным»?

– Чем, чем… – Александрыч посмотрел на него с легкой неприязнью. – Смотрите сами: человек приличный, хорошо одетый, а в карманах ни денег, ни документов, вообще ничего. «Пусто-пусто».

– Может, обчистил его кто? Может, проигрался? – предположил Муса. – А потом горемыка сам и окочурился с расстройства. Зашел облегчиться и перекинулся.

Банда с удивлением отметил; что Корд употребляет куда больше блатных словечек в разговоре с милицейским чином, чем со своими ребятами.

" Может, и так, – кивнул Александрыч, – только я думаю, что не совсем так. Мы нашли его, сфотографировали, как положено, а потом по фотографии его буфетчица и опознала. Он в тот же день появился в городе. Буфетчица запомнила, что этот мужчина с чемоданчиком пришел, а потом все свой багаж искал. Вроде бы у него кейс украли. Но когда милиционер подошел, он от претензий отказался.

Потом сидел у стойки – кофе пил в долг. Рассказывал, что из Москвы приехал.

– Приехал или прилетел? – перебил Банда.

– Не знаю, он не уточнял. А документов при нем никаких не оказалось. Как-то странно: у человека сразу украли и документы, и деньги, и багаж.

Обычно ведь пропадает что-то одно.

– Верно, – кивнул Муса, – так не бывает. Это и вправду необычно.

– А вскрытие? – спросил Банда. – Вскрытие что показало?

Александрыч смешался.

– Вскрытие? – наконец с неохотой переспросил он, когда дольше молчать уже было нельзя.

– Да-да, вскрытие.

– А вскрытия-то никакого и не было, – опустил голову Александрыч.

– Почему?

– А потому, – произнес Александрыч, – что наши ротозеи потеряли покойника.

– Потеряли?

– Даже до морга в Симферополе не довезли.

– Как это до морга не довезли? – удивился Банда. – Впервые слышу про такое.

– Они по дороге остановились… – несколько неуклюже ответил подполковник. – Облегчиться…

Пошли в кусты, а покойника в машине оставили.

Ему-то все эти дела уже ни к чему. А когда вернулись, то оказалось, что труп исчез… Как будто сквозь землю провалился.

– Украли его, что ли? – недоуменно спросил Банда. – Машина что, открытой оставалась?

Александрыч ничего не ответил, а только развел руками. Объяснений не требовалось, все и так было ясно. Однако Банда не торопился уходить. Он взял со стола фотографию покойника и опять поднес к глазам.

Банде очень хотелось узнать, кто этот человек. И внезапно он вспомнил. Банда и вправду видел его в Москве, тоже на фотографии. Когда полковник Котляров показал ему снимок, сделанный в ресторане «Прага», Банда увидел на снимке Адвоката и людей за его столиком. Но этот мужчина, чье мертвое лицо он видел сейчас, сидел не с Адвокатом, а подальше, у развесистой пальмы. Он случайно попал в кадр, и Бондарович запомнил его чисто автоматически. Тогда покойный значил для него не больше, чем пейзаж, висевший на стене ресторанного зала.

Все это было очень странно. С одной стороны, этого человека наверняка что-то связывало с Адвокатом, и его смерть в Ялте никак не могла оказаться случайной. Однако, с другой стороны, – и тоже почти наверняка, – он не мог быть курьером. Покойный не был охранником и не имел специальной подготовки – стоило только глянуть на его тщедушную фигуру.

"Что же в таком случае этот человек здесь делал?

К кому он ехал? И куда все-таки делся курьер с деньгами, если Муса, а значит, и вся местная мафия не имеют к этому никакого отношения? А может быть, Муса Корд водит меня за нос? С него ведь станется".

Банда внимательно посмотрел на Корда и увидел, что и сам Корд, и Александрыч тоже во все глаза следят за ним, словно им было очень важно, как он отнесется к рассказу подполковника.

Бондарович сразу же отвел глаза в сторону и положил фотографию на стол, даже отодвинул ее от себя. Все равно он уже запомнил ее навсегда.

– Вы знаете этого человека? – спросил наконец Александрыч. – Кто он такой?

– Нет, – покачал головой Банда, – не знаю.

Никогда его не видел раньше.

– Можете взять фотографию себе, – любезно предложил подполковник, которого, казалось, вполне устроил этот ответ, – у меня еще есть.

– Спасибо, – Банда кивнул и спрятал фотографию в карман, рассудив: «Одно дело помнить ее самому, другое – если придется кому-нибудь показать».

– Если вдруг вспомните, кто он, сообщите, – официальным тоном напомнил Александрыч.

– Обязательно, – кивнул Банда.

– А кстати говоря, – спросил вдруг Александрыч у Мусы, – ваш друг, он кто? Что-то я раньше его не видел. Что он у нас тут делает?

Банда уже хотел сам ответить на этот вопрос, однако Муса Корд загодя подготовил ответ. У него существовал свой стиль разговора с милицейскими чинами, которым он платил. Он поднял на подполковника удивленные глаза и спросил с недоумением:

– О ком ты, Александрыч?

– Как это о ком? – удивился подполковник и кивнул в сторону Банды:

– Об этом человеке, который пришел сюда с тобой. ;

– О каком человеке? – еще больше удивился Корд. – Я пришел сюда один.

– Что?

– Я пришел сюда один, – с нажимом повторил Муса, – разве ты не видишь?!

Сначала Александрыч смотрел на него с недоумением, но потом вдруг понял.

– И вправду, Муса, – с досадой произнес он, чувствуя себя полным идиотом, – ты пришел сюда один. Поосторожней с этим, Муса. Сейчас пули – как пчелки, туда-сюда, туда-сюда… Не стоит все-таки рисковать и ходить в одиночку.

– Буду осторожен, – кивнул Муса и поднялся. – И ты, Александрыч, остерегайся. Если с тобой вдруг что случится, мне будет очень одиноко.

– Хорошо, – кивнул подполковник, слегка побледнев, – буду остерегаться.

Они уже подходили к дверям, когда Банда вдруг! остановился и спросил:

– А эту женщину как зовут?

– Какую женщину? – спросил Александрыч, по-видимому, обдумывавший последние слова Мусы. ;

– Буфетчицу, – ответил Банда, – которая погибшего москвича запомнила.