Онлайн книга «Тени Шаттенбурга»
|
– Всех я и не пытаюсь, – улыбнулся ему странник. – Заткнитесь уже, панове, – зло проворчал Иржи Порох. – Отвлекаете меня, пся крев! * * * Чудно: вроде вокруг и не стало светлее, но темнота уже не кажется непроглядной. Если присмотреться, видно немножко и камни, и своды туннеля, и текущий под ногами ручеек… Может, выход близко? Нет, не выход. Большая пещера – просторная, будто зал для городских собраний. И каменные столбы везде – одни как колонны, другие торчат драконьими клыками из пола или с потолка. Страшненько! А прямо посреди зала… озеро. Тусклая и недвижимо ровная гладь черной воды, застывшая меж каменных колонн-зубов. И над этой водой – невысоко, можно рукою достать – будто горит что-то, и без огня, и без дыма. Трепещет такое же черное и текучее, как вода внизу, дергается, рвется… манит… Холодно… Подойти бы к странному огню, ладони подземному жару подставить, обогреться, а потом уж дальше ковылять… Подойти ближе… Еще… Оно не горячее, оно холоднее самого студеного зимнего ветра… Руки и ноги сводит от ледяного дыхания, лицо немеет, и слезы будто застывают льдинками на щеках… Сердце в груди – и то немеет, смерзается в колючий ком… Не убежать… Шагу назад не ступить… Нет! Не хочу!.. * * * – Она не может дышать! – Николас склонился над женщиной, корчащейся в кресле. Попытался схватить ее руки, но прижатые к высокой груди пальцы словно превратились в ветки старого дерева – скрюченные, твердые и сухие. Рот Ульрики жадно открывался, но никак не мог вобрать хоть малую толику воздуха. В широко распахнутых глазах плескался смертный ужас. – Довольно! Прерывай свое колдовство! – Рано, – процедил сквозь зубы Иржи – сосредоточенный, как рыбак, готовый подсечь клюющую рыбину. Николас с отчаянием обернулся к задыхающейся баронессе, выругался… и вдруг рванул из ножен длинный толедский кинжал. Выражение лица поляка, почуявшего на своем горле прикосновение обнаженной стали, сделалось несколько озадаченным. – Клянусь Богородицей, или она сейчас начнет дышать, или ты тоже забудешь, как это делается! – Спятил?! – Иржи скосил глаза на Перегрина. И, перехватив взгляд поляка, странник неуверенно произнес: – Если она не вспомнила то, что нам нужно, все окажется напрасным. – Если она умрет, вспоминая это, все будет напрасным вдвойне! Вздохнув, странник кивнул: – Справедливо. – Да черт с вами! – фыркнул с досадой поляк. – Вам ее прошлое нужно, не мне! Дождавшись, пока министериал отведет от его шеи кинжал, он шагнул вперед и негромко хлопнул в ладоши перед лицом Ульрики: – Проснись. К облегчению Николаса, женщина моргнула и тут же обмякла в кресле, с шумом вдохнула. Он присел возле нее и осторожно взял за руку. Баронесса руки не отняла, прикрыв глаза, она дышала жадно, взахлеб, из-под опущенных век катились слезы. – Боже… – выдавила, наконец, хозяйка Йегерсдорфа. – Боже милосердный… – Ну, колдун!.. – протянул Николас, обернувшись к поляку, и в голосе его неприкрыто звучала угроза. Впрочем, Иржи ответить ему не успел, это сделала сама Ульрика: – Грезы… Я будто грезила наяву… Так ясно, словно видела все воочию! – Это и была греза, – проворчал Порох. – Люди во сне частенько минувшее видят. Так и могут позабытое вернуть – через сны. Если тебя, пан, в особый сон погрузить, ты запросто вспомнишь, что ел на завтрак, когда тебе пять стукнуло. Даже запах почуешь, будто прямо сейчас… – Боже! – проговорила баронесса, и столько страдания было в ее голосе, что Иржи разом умолк. – Почему я не умерла? – Ульрика… – Николас крепче сжал пальцы женщины, но она, почувствовав его тревогу, вымученно улыбнулась: – Нет, я не хочу умереть. Но не понимаю, почему осталась жива – тогда, давно. Меня ведь тянуло туда, в то озеро, в то… место. Противиться я никак не могла! – И совсем не помнишь, как выбралась? – спросил вдруг Перегрин. – Нет… не помню. С озабоченным видом чужак покрутил головой: – Если бы ты попала в Провал, не вырвалась бы уже. Однако рядом наверняка побывала, и очень близко… Но постой, что же ты вспомнила? – Слишком много, – с измученным видом она провела рукою по мокрому от испарины лбу. – И слишком мало. Мне было всего семь лет. Сбежала от няни, забралась на горный склон – глупый, непоседливый ребенок. Потом – падение. Думаю, это была старая заброшенная штольня. Чудом не переломала кости, когда катилась вниз. Зато потом, уже пытаясь вылезти, сильно поранила ногу. На мои крики никто не явился, и я пошла… вниз. Ульрику передернуло, в ее глазах мелькнуло отражение ужаса – пережитого и забытого очень давно, но теперь выдернутого на свет из пыльных закоулков памяти. – Не знаю, сколько бродила во мраке. И по-прежнему не помню, где и как вышла наружу. Услышав это, Николас едва сдержал вздох разочарования. – Но смогу, наверное, отыскать место, где провалилась. – Уф-ф… Ну уже что-то! Если попадем вниз, попробуем найти путь. – Но хватит ли нам времени? Весь расчет был на то, что я сумею выступить проводником, – баронесса повернулась к поляку: – Сможем все это… повторить? Было видно, что вопрос дался ей нелегко. – Нет! – Рука министериала сжала запястье женщины. – Твои воспоминания едва не убили тебя. Той девочке не будет никакой пользы, если ты умрешь. Она заколебалась, и Перегрин медленно кивнул, поддерживая сказанное: – Все верно, нельзя рисковать тем, что уже удалось добыть. * * * – Мы сможем выйти утром. До старой штольни должно быть недалеко, но следует учесть, что нам наверняка придется ее поискать. Если повезет, к полудню с этим управимся. Тогда у нас будет еще не меньше суток, чтобы добраться до Источника. В конце концов, ползать под землей можно и ночью. Николас обвел взглядом всех, кто собрался в трапезной поместья Йегерсдорф – не иначе как волей Всевышнего. Пестрая компания, что и говорить: одинокая аристократка, юный послушник, двое наемников – бывший и настоящий, хмурый дикарь, убийца-колдун, а еще – чужак, нелюдь, явившийся из иного мира. Ну и еще он сам – министериал барона Ойгена фон Ройца, доверенный человек того, кому безоговорочно доверяет император. И всех их сейчас объединило общее дело. – Как думаешь, мсье Коля, сколько там может быть этих… «верных»? Свой вопрос Девенпорт задал с нарочитой ленцой, которая не смогла обмануть Николаса. Наемник спрашивал о том, что его по-настоящему волновало. – Не думаю, что много. Мы изрядно проредили тех, кто гнездился в Ротшлоссе. |