Книга Кайтусь-чародей, страница 31 – Януш Корчак

– Мы не доверяем вам потому, что неоднократно убеждались: все эти ваши штучки – обыкновенное мошенничество.

– Не спорю. Поэтому мы все с большей осторожностью ведём исследования. Да к тому же мы нередко ошибаемся.

– Почему ваши духи действуют только в темноте? Почему не выражаются так же ясно, как мы, когда хотим что-то сказать или показать?

– Мы этого не знаем. Но, может, когда-нибудь узнаем. Возможно, духи не желают ясно выражаться, а возможно, не умеют. Сейчас мы не можем объясниться с духами, но, надеюсь, когда-нибудь научимся.

– Уж не хотите ли вы нас убедить, что всё это натворили духи? – прервал его историк.

– Нет, этого я не говорю. Но я нашёл в Варшаве медиума, и мы устроили спиритический сеанс. Мы погасили свет, уселись за стол, взялись за руки. На стол положили бумагу и карандаш.

– Мы знаем, как вы это делаете. Что дальше было?

– Стол семь раз подпрыгнул. В воздухе замигали огоньки. Раздались чьи-то шаги. И мы услыхали скрип карандаша. Вот прочтите.

На листке было написано: «Коперник». А ниже: «К-сь».

Учёные передавали листок друг другу.

Что означают эти буквы?

Астроном долго-долго смотрел на них.

– Странно. Если вместо черточки подставить буквы, то может получиться только либо «карась», либо «Кайтусь».

С минуту все молчали.

– Господа, – прервал наконец молчание философ, – этак мы согласимся с тем, что утверждали школьный сторож и швейцар магистрата, и, вместо того чтобы заниматься исследованиями, начнём искать чародея. Нам же известно: едва двум-трём человекам что-то почудится, как остальные начинают верить, что видят то же самое. Раньше так и бывало: кто-то один крикнет, что увидел дьявола, и тут же все тоже видят его.

– А сейчас факиры проделывают такие же штучки. Огромные толпы стоят и видят то, чего на самом деле нет.

– Нам, юристам, это прекрасно известно. Свидетели в суде часто рассказывают, будто видели то-то и то-то, а в действительности всё происходило иначе. И они даже не лгут, просто заблуждаются.

– Так что же, господа, вы хотите, чтобы в протоколе было записано, будто его вообще не было? А как же быть с вещественными доказательствами? Как объяснить происшествия номер девятый, номер двенадцатый или, например, четвёртый? И если мы напишем, что можно быть спокойными, а завтра или через неделю опять случится что-нибудь такое или ещё хуже, тогда как? Согласен, не следует запугивать людей, однако, призывая их к спокойствию, мы берём на себя огромную ответственность.

Полночи спорили учёные и наконец записали:

«Комиссия констатирует, что на территории Варшавы действует Неизвестный».

Не дух, не чародей, а Неизвестный.

И все присутствующие дружно подписали протокол.

…На третьем заседании психолог зачитал характеристику Неизвестного.

– Отвечаю на вопросы, заданные мне коллегами.

Вопрос первый: сколько неизвестных – один, два или много? Отвечаю: один – происшествия начались у кладбища, через полчаса переместились на Новый Свят, а ещё через час в Лазенки. На следующий день всё началось перед отелем, через полчаса – Театральная площадь, а затем – мост. Чтобы переставить часы (даже в квартирах!) и сменить вывески, понадобилось бы несколько тысяч человек. Просто невозможно, чтобы их никто не заметил. Это было сделано одним махом и неизвестным нам способом.

Вопрос второй: возраст Неизвестного – молодой он или старый? Отвечаю: молодой и неискушённый. Его действия просто шутки, необдуманное озорство. Наш коллега астроном проявил чрезмерную осторожность, отбросив некоторые случаи волшебства (можем назвать это и по-другому). Я же верю показаниям торговки, верю, что Неизвестный рассыпал её яблоки, а потом помогал собирать. (Случай номер сто четырнадцать.)

Вопрос третий: следует ли опасаться Неизвестного? Отвечаю: да, следует. Он не злой, но легко впадает в гнев. Совершив скверный поступок, жалеет об этом, но вину свою признавать не желает. Ему быстро всё надоедает, всё время хочется чего-нибудь новенького. Его радует, когда на него смотрят, в одиночестве же он много и серьёзно думает. Его недостатки: нетерпеливый, недисциплинированный, проказливый. Доброе сердце – достоинство. Обладает ли он сильной волей, не знаю, так как он не использует никаких машин, не применяет никаких способов, требующих упорного труда и усилий, а воплощает свои замыслы заклятьем. И вот это-то крайне опасно.

Вывод: хоть и неохотно, но вынужден назвать его молодым чародеем.

Вскочил возмущённый историк:

– Коллеги, вы что, с ума сошли? Я полагал, что в последний раз в истории имею честь объявить, что волшебников не существует. Полагал, что мы – последняя в истории комиссия, которая раз навсегда покончит с детскими сказками о таинственных сверхъестественных силах. Позор! Что подумают люди, когда прочитают наши протоколы? Чары, заклятия, тайная сила… Стыд и позор! Да, стыдно, стыдно, стыдно!

Поднялся старейший из учёных, седоволосый химик.

– Дорогие коллеги! Волшебство было, есть и будет. Разве не волшебство то, что из двух газов мы способны получить жидкость – воду, а потом превратить её в твёрдый лёд? Разве не волшебство, что мы можем усыпить больного, а потом резать его, а он спит и ничего не чувствует? Разве не волшебство, что молния возит людей в трамваях и послушно горит в электрической лампочке, а наш голос и мысль по проводам и без них переносится за тысячи миль? Мы можем фотографировать кости живого человека. А микроскоп, телескоп, подводная лодка, аэроплан?

– Но это наука, а не чары.

– Согласен. Значит, нашёлся учёный Икс, которому удаётся делать то, чего мы пока не умеем, но только делает он это втайне, скрывается, так как вместо пользы приносит вред. Наша задача – оценить его силу и степень опасности, обнаружить его, вступить в контакт, обезвредить, а если потребуется – даже уничтожить.

На четвёртое заседание прибыл из Америки специалист, изобретший новую систему сигнализации.

– Мой аппарат очень прост. Звонок, лампочка, номер и матовое стекло. В случае опасности загорается лампочка, звенит звонок, выскакивает номер улицы, а на стекле видно, что случилось: пожар, нападение или собралась толпа. Один человек наблюдает за всем городом. Я без большой охоты даю вам свой аппарат: мне хотелось внести в него ещё кое-какие усовершенствования. Полностью он будет готов через год, но даже и в таком виде может оказаться полезным.

– Вот видите, господа, – заметил химик, – в этом трудном деле нам на помощь пришло волшебство науки.

Учёные принялись рассматривать аппарат.

– А что вы хотите в нём улучшить?

– Во-первых, аппарат действует лишь в радиусе десяти миль и я хочу увеличить его мощность. Во-вторых, он улавливает только одно происшествие, и если одновременно случаются пожар и грабёж или два нападения на разных улицах, номера и изображения путаются и трудно понять, где что происходит. В-третьих, не очень ясное изображение на стекле, а я хочу видеть не только силуэт преступника, но и его лицо, глаза, нос, губы, чтобы можно было сфотографировать, а потом опознать. Проект у меня полностью готов, остался всего год работы. Труднее всего было начало, шесть лет я надрывался как проклятый. (Изобретатель показал руку.) Видите, на левой руке у меня лишь три пальца, два оторвала машина. Пять месяцев я лежал в больнице и думал, что всё пропало, так как я полностью ослеп.