Онлайн книга «Анабиоз»
Говорят, большая удача, когда чужие люди сближаются, как родственники. Значит, в моем случае удачей и не пахло. Отец давно поставил на мне крест. Впервые я это почувствовал, когда мне было лет 12. Почему так вышло, я точно не знал. Позже я догадывался, что многие вещи делал назло отцу. «Ах, сын у тебя не удался? Ну вот, как ты посмотришь на это?» — и я влипал в очередную передрягу. Все неизменно заканчивалось сначала учительской или детской комнатой милиции, а позже — травмпунктом или обезьянником ближайшего отделения полиции. Отца все это только убеждало в собственной правоте. Мать так не могла. Но я всегда знал, что и для нее Сергей был более любимым сыном. Я был паршивой овцой для обоих родителей. Разница была лишь в том, что отец даже не пытался этого скрывать. Я слышал истории, при которых братья начинают ненавидеть друг друга. Один ревнует родителей и вымещает злобу на другом. К тому же, мы с Сергеем были настолько разными, насколько это вообще возможно. Если 15 лет назад соседи называли его умничкой, а меня хулиганом, то со временем их эпитеты изменились. Сергей стал тем, кто «далеко пойдет», а я — просто отморозком. Но нас с Сергеем это не касалось никогда. Я всегда был за него, а он за меня. Сергей был единственным человеком на этой планете, который — я это знал точно — не отвернется от меня никогда. Даже когда весь чертов мир будет против его брата. Только сейчас меня, наконец, осенило, почему мать так изменилась. Дело не во мне. Не в моей полугодовой отсидке в СИЗО. Конечно же, нет. Дело в Сергее. Ее изменили, состарив на десяток лет, последние дни. Любимый сын… — Расскажи мне все, мам. — Ох, господи… Она тяжело вздохнула. Уселась напротив. Руки непроизвольно потянулись к подолу халата. — Сергей уе… уе… у… — Мам, не волнуйся, — я постарался сказать это мягко. — Соберись. Хорошо? Мать послушно кивнула. Она выглядела старой и беспомощной. — Сергей уе… уехал в командировку, — поведала мать. — Сел в по… по… — Поезд? — По… — согласилась мать. — …Поезд. И больше… Она всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. Пальцы лихорадочно затеребили полу халата. — Когда это было? Когда он уехал? На кухню зашел угрюмый отец. Не выдержал сидеть в комнате и прислушиваться к тому, как мать мучается, пытаясь выдавить слова. — Восемь дней назад он уехал, — пробурчал отец. Он приоткрыл окно и взял с подоконника сигареты. Мать попыталась что-то сказать, но он отмахнулся и закурил. — Обещал звонить. Но не звонил. Мы сами давай ему набирать. Телефон отключен. У него с собой были обратны билеты. Сутки туда, два дня там, сутки назад. Четыре дня назад Сергей должен был вернуться. — Вы на вокзал ездили? — А ты как думаешь, — нервно огрызнулся отец. — Приперлись. Ждали, в лица всматривались… Надеялись… Сергея нет. Мать всхлипнула, попыталась что-то сказать, но от нервов ее речь вышла из-под контроля — больше одного слога, повторяющегося, как в современной электронной песне, где слова не имеют никакого значения, произнести она не могла. От бессилия всхлипнула мать еще раз. — Почему мне ничего не рассказали, — с тяжелым сердцем спросил я. — Четыре дня… Сложно было прийти? Отец сжал зубы. — Я еще на зону не ходил. — Это не зона, а следственный, блин, изолятор. — А мне все едино. Я в жизни каждую копейку честным трудом зарабатывал. Своими руками и своим горбом. — Володя! — одернула его мать. Голос прорезался вовремя. Отец отмахнулся и замолчал. Он просто курил и угрюмо смотрел в окно. Поморщился и потянулся к сердцу. Покосился на меня и поспешно опустил руку, так и не дотронувшись до груди. Я отодвинул вилку. Аппетит пропал окончательно. — Куда он поехал? Куда именно? Он рассказывал? — Оренбург. — Где это? — Где-то! — отец махнул рукой. — На юге. На Урале. Две тысячи километров отсюда. Через всю страну. Полтора дня на поезде. Далеко это, вот где. Пару часов назад я еще был в СИЗО. А теперь реальность навалилась на меня, и это было слишком неожиданно. Я не мог сообразить ничего. Голова гудела, а мысли роились. — Что за командировка? — сообразил я наконец, что спросить. — Где он, вообще, работал? — Фирма одна. «Гермес» называется. Сергея менеджером взяли, а уже через месяц он вроде как доверенным лицом у директора стал. Ну а чего удивляться. Сергей с красным дипломом, башковитый… «…Не то, что ты», — я догадался, что именно эти слова вертелись у отца на языке. — И директор послал его в командировку? Что Сергей должен был там делать? — Да не знаю я! — зло отмахнулся отец. — Что-то смотреть, с кем-то встречаться. Я не удержался, чтобы не уколоть в ответ. Хотя момент был выбран паршивый. — Любимый сын уезжает в первую в жизни командировку черт знает куда, а ты не знаешь, что за командировка? Глаза отца вспыхнули, но он не проронил ни звука. Мать растерянно смотрела то на меня, то на него. — Сер… Сер… — пыталась она. — Сережа… Он ведь два ме… ме… месяца не жил с на… на… нами. Я все понял. — Они с Женей съехались? — Квартиру сняли, — заставил себя открыть рот отец. — Ему зарплату хорошую платили. Сергей решил, что пора вставать на ноги. И снова я почувствовал невысказанный никем, но наверняка промелькнувший в голове у каждого укор. В 23 года с красным дипломом твой младший брат встал на ноги. Не то, что ты. Паршивая овца. Порченный вариант. Брак. — Вы в полиции были? — Толку-то. Сначала к одним послали, потом к другим. В отдел по розыску пропавших. Мы им фотографию Сергея отнесли. Даже несколько. Номер телефона, описание, заявление написали… А они говорят, мало времени прошло. Загулял, мол, скоро вернется. Через неделю, говорят, приходите. Отец сплюнул в окно и с силой затушил сигарету, вонзив ее в днище пепельницы. Я увидел, что его рука дрожит. — У вас имя или номер мента, с которым вы говорили, есть? — нахмурился я. — Дайте. Я сам с ним поговорю. Отец скривился. — Кто тебя слушать будет. Ты только что из кутузки. Поскандалить решил? Или по кутузке соскучиться успел? — Он посмотрел на меня. Его глаза были влажными, и я вдруг сообразил, что за этой напускной грубостью он просто не позволяет себе проявить слабину. — Сколько ты всего творил. И всегда выходил сухим из воды. А Сергей… Это несправедливо. Он стиснул зубы, чтобы не ляпнуть что-нибудь еще, и быстро покинул комнату. Злости не было. Я просто смотрел в никуда и переваривал только что услышанное. Потому что мой отец, по сути, сказал мне ни что иное, как «Лучше бы пропал ты». |