Книга Зов в сумерках, страница 28 – Анна Велес

— Вот только не говори, что тебя это не радует, — предупредила Елена, глядя в его совершенно счастливое лицо.

Еще метров через двадцать дорогу им перегородило стадо коров. Елена инстинктивно прижалась к Темке.

— Ты чего? — не понял он.

— А то не понятно, — ворчливо отозвалась она, недобро косясь на животных и инстинктивно поправляя арбалет.

— Ты их боишься? — недоверчиво уточнил полицейский.

— Да, боюсь, — с достоинством призналась Елена. — Они большие и с копытами и рогами, а у того рога и вовсе огромные.

— А кого еще ты боишься? — развлекаясь, решил полюбопытствовать Тема.

— Гусей, они щиплются. Кур, они суматошные.

— И клюнуть могут, — услужливо подсказал парень.

— Да, между прочим. А еще лошадей. — Они благополучно разминулись со стадом, и Елена опять зашагала гордо и безбоязненно. — Эти большие, с копытами, да еще кусаются, и у меня аллергия на шерсть.

— Просто исчадья ада, — ухмыльнулся Темка. — Деревня для тебя полна опасностей.

Она не удостоила его ответом.

Наконец впереди показалась уже знакомая колоколенка в окружении тополей. Елена как-то сразу почувствовала себя увереннее. Она вообще любила кладбища. Самое спокойное место на земле. Мертвые не кусаются — как сказали в одном полицейском сериале. В их ситуации это был довольно смешной вывод, но все же…

— «Я люблю кладбищенской сторонки нежилой, пугающий уют, дальний звон и с крестиками ложки, в чьей резьбе заклятия живут», — процитировала Елена Николая Клюева.

— Ха! — гордо заявил Темка. — «Когда умру, смиренно совершите по мне обряд печальный и святой, и мне стихов надгробных не пишите, и мрамора не ставьте надо мной». Языков, между прочим. Моя сеструха филфак заканчивала. По нему диплом писала. Мне его стихи нравились. Но запомнил только одно. Звучит, да?

— Сильно! — похвалила Елена. Парню так явно хотелось ей понравиться… Но пора было заняться делом, и она добавила немного смущенно: — Может, это прозвучит несколько странно, но в городе, на кладбищах есть какой-то особый порядок. Ну, правила, что ли? Как хоронить. Порядок могил…

— Я понял, — совершенно спокойно ответил Темка. — Это везде так. И тут у нас тоже. Около церкви — старые захоронения еще с прошлого века, в смысле с позапрошлого. А дальше, к пруду, новые. Современные, в смысле.

Они прошли по какой-то малозаметной тропе, обогнули церковь и очутились как раз в нужной части кладбища, у самой последней могилы. За стандартной железной оградкой и такой же стандартной песочницей, укрытой венками, начиналась небольшая поляна, дальше виднелись молодые клены и березки, собранные в аккуратную рощицу. А слева стояло какое-то непонятное квадратное сооружение, подозрительно напоминающее склеп.

— Это что? — поинтересовалась Елена, указывая на странное сооружение.

— Склеп, — подтвердил Тема ее подозрения. — Такое вот у людей было желание. В смысле, хотели быть похороненными именно так.

— Новые русские? — слегка поморщилась она.

— Нет. Почему? — удивился Темка. — Старые русские. Дворяне. Давно он тут стоит. Неподалеку когда-то была старинная усадьба.

— Но склеп…

— Да католиками они были. Или, может, даже протестантами, — начал защищать неизвестных владельцев захоронения Тема. — Может, просто такие ориентированные на западные традиции дворяне. Чего ты к нему пристала?

— Ладно, фиг с ними, с дворянами вашими, — отмахнулась она. — А там что?

— Пруд, — смирившись с тем, что допрос не закончился, отвечал полицейский.

— Ох ты! — восхитилась Елена. — Священный пруд Дианы в священной роще. Искупаться надо!

— Как мне помнится, одну знаменитую гетеру предупреждали, что такое удовольствие ей может стоить жизни, — заметил Темка, мило улыбаясь.

Рейтинг парня вырос еще на пару пунктов. Мало кто счел нужным прочесть роман «Таис Афинская» Ивана Ефремова. Но у этого полицейского сестра — филолог, да и его собственное отношение к женщинам… Видимо, рассказ о знаменитой гетере лег на благодатную почву.

— Таис, как я помню, не послушалась, — ответила Елена иронично. — Но все равно спасибо.

— За что? — не понял он.

— За столь лестное сравнение, — пояснила она. — Для меня с детских лет именно эта женщина была идеалом, единственным, достойным подражания.

— Тогда не за что, — усмехнулся он. — Что-то общее в вас есть.

Елена царственно кивнула в ответ и скрылась в дубовой рощице. Артем, заранее усмехаясь, присел на край оградки и прикурил.

Как и ожидалось, появилась она скоро, хмурая, по-детски обиженная. Темка смеялся в голос.

— Животик не надорви, — недобро отозвалась Елена. — И вообще! Хохотать на кладбище — это как-то дико. Некультурно. А еще служитель закона называется…

— Ох, — наконец-то смог заговорить он. — Есть землянику с кладбища тоже не комильфо. Как искупалась?

— А ничего, что я до ужаса боюсь лягушек? — обиженно возразила она, засунув в рот еще несколько ягод с ладошки. — Конечно, ты прав. Я могла бы и догадаться, что это явно не священная роща Дианы. А пруд зацвел давно. Но…

— Ты еще и лягушек боишься? — продолжал веселиться парень. — А их-то за что? Ни копыт. Ни клыков.

— Да так… — Елена немного засмущалась. — Понимаешь, когда я была маленькой, у нас недалеко от дома был старый карьер песчаный. Тоже весь зацвел давно. И вот мы там играли, кидали камушки. Я попала одной жабе в лоб…

Темка снова разразился хохотом.

— Тебе-то смешно, — с упреком заметила она. — А мне вот было не до смеха. Эта жаба за мной круга три вокруг карьера пропрыгала.

— Ты меня убить хочешь? — осведомился Темка, задыхаясь со смеху.

— Да, конечно! — проворчала она. — Чтоб землянику собирать не мешал.

— Заботиться о народном имуществе — моя прямая обязанность! — напомнил полицейский.

Они перекурили, сидя на оградке одной из свеженьких могилок, а потом принялись за работу. Осуществлять перепись мертвых душ можно было двумя разными способами. Или разделиться и списывать могильные данные с разных сторон кладбища. Или стоять у каждого трафаретного надгробия двоим. Они выбрали второе. Елена не доверяла полиции, полиция не доверяла ее методам. В результате она списывала фамилии и даты смерти, а он комментировал причины гибели, если знал. Также они заранее определяли круг своих клиентов и список тех, о ком надо было бы поподробнее уточнить у местных светил медицины.

Как ни странно, погибших в расцвете сил и молодости было много. Однако причины гибели по большей части оказывались весьма банальны. А потому наводили грусть. Самый частый летальный диагноз, аккуратно вписываемый Еленой сбоку от фамилии, был — «по пьянке». Ее это бесило. Тему, похоже, тоже. Он все чаще просто кивал, когда она поднимала голову от блокнота, подтверждая все ту же причину смерти.