Книга Побег авторитета (сборник), страница 82 – Валерий Карышев

Эта весточка от Севки, с одной стороны, меня очень сильно обнадежила, придала сил. Значит, действительно меня скоро выпустят и ничего у них против меня нет! А с другой стороны — я расстроился. Видимо, меня тоже ждет пресс-хата. Кто такой Хобот?

Так прошло несколько дней. Примерно на третий день приехали оперативники, которые «принимали» меня. Пригласили меня в следственный кабинет, где обычно беседуют с арестованными следователи или адвокаты.

Оперативники стали интересоваться, не созрел ли я — не изменил ли своих позиций, не буду ли давать показания. Я отрицательно покачал головой.

— Ладно, — сказали они, — вольному — воля. Ты сам это выбираешь. Смотри, надумаешь — сообщи через конвоиров.

Один из оперативников вызвал конвоира. Пришел молодой парень. Он взял листок и повел меня обратно, на второй этаж, где находилась моя камера. Однако у столика корпусного он неожиданно остановился, протянув ему записку. Коридорный взял ее и прочел. Я увидел приписку карандашом в конце.

— Слушай, — обратился он ко мне, — тебя переводят в другую камеру. И спросил у конвоира: — Что, его сейчас туда вести?

— Нет, к вечеру. Пока там шконка занята.

Я поинтересовался:

— А зачем меня переводят в другую камеру? Мне и здесь хорошо.

— Это тебя, друг, не спросят! Ты здесь пока еще не хозяин, — грубо ответил конвоир и втолкнул меня в камеру.

Целый вечер я раздумывал: значит, меня действительно бросают в пресс-хату, и не случайно оперативники приходили, для того чтобы меня еще раз напрячь с показаниями

Почему же они заранее об этом объявили? Специально психологически обрабатывают! Вот так сидишь целый день и дрожишь, что тебя ночью в пресс-хату кинут! Вдруг расколешься?

К вечеру действительно дверь открылась, и новый конвоир выкрикнул мою фамилию.

Мы молча поднялись на третий этаж и остановились у двери камеры номер тридцать шесть. Дверь открылась, я вошел.

Камера представляла собой комнату меньшей величины, чем моя бывшая. Нар там было столько же, но сидели там только четыре человека — все здоровые бугаи, неприятные лица.

Я молча подошел к свободной шконке на первом ярусе, сел, сложив руки. Никто не обращал на меня внимания. Целый вечер я рассматривал обитателей. Четыре бугая вроде были из одной компании. Они почти не разговаривали друг с другом, сидели и играли в самодельные карты, вырезанные из какой-то газеты.

Время от времени перешептывались. Никто со мной в контакт не вступал, не разговаривал. Все делали вид, что не замечают меня. Я тоже в друзья им не навязывался, только сидел на месте и посматривал в их сторону, думая — может, это и не пресс-хата, а обычная камера, может, я зря волнуюсь…

Наступило время ужина. Опять принесли какую-то баланду. Я опять отвернулся, но есть очень хотелось — я ведь не ел уже несколько дней, только немного пил подкрашенную воду — тюремный чай.

Наступило время отбоя, все легли на шконки. Я лег тоже. Вырубился быстро. Проснулся от боли. Открываю глаза и вижу — кто-то держит меня мощной рукой, а двое пытаются снять с меня штаны. Я изо всей силы ударил ногой.

— Ах ты, сучонок! — выругался кто-то из них. — Паскуда, крысенок! Ты еще лягаешься!

Я получил сильнейший удар в скулу. Не помню, как собрал последние силы — не зря все же занимался самбо, — но выскользнул из их крепких рук и оказался на ногах. Быстрым движением подтянул штаны, вытянув левую ногу, попал одному из нападавших прямо в живот. Тот согнулся. Трое, спрыгнув с нар, бросились на меня с разных сторон.

Одному из них я сделал болевой прием из боевого самбо, сломав руку. Тот закричал во весь голос. Двое оставшихся наседали. Я опять применил приемы боевого самбо. Ситуация была неравной. Пару раз я получил по голове.

Больше всего я боялся, что эти удары могут вырубить меня. В этом случае мне конец!

Вся драка заключалась теперь в том, что мы бегали между шконками и время от времени наносили друг другу удары. Наконец я провел еще один удачный прием, и еще один из нападавших изо всей силы влетел головой в дверь камеры и сполз на пол.

Внимание коридорных было привлечено этим грохотом.

— Сука! Падла! Он мне голову разбил! У меня сотрясение мозга! — закричал он.

Нападавшие бросились к нему на помощь. Кто-то стал дубасить в дверь:

— Конвоир! Вертухай! Нападение на зэка!

Через несколько мгновений в камеру ворвались трое вертухаев с дубинками и изо всей силы стали колотить меня. Это продолжалось минут пять. Голова у меня была в крови. Затем кто-то схватил меня сильными руками за шиворот и под мышки и потащил по коридору. По дороге еще один конвоир периодически ударял меня то в живот, то по голове.

Через некоторое время я потерял сознание. Очнулся в карцере. Карцер представлял собой подвальное помещение без окон. Там никого не было.

Помещение было небольшим — примерно три квадратных метра. Там можно было только сидеть. Тусклый свет, на полу — вода. Никакой кровати, только что-то вроде деревянной узкой скамейки. Ужасные условия! Но зато я был в безопасности. Опять же нет гарантии, что меня снова не выбросят отсюда в пресс-хату…

На следующий день меня перевели из одного карцера в другой. На этот раз карцер был двухместным. Комната уже была побольше — примерно два на три метра. Воды на полу не было.

В карцере сидел здоровенный амбал. На руке у него была татуировка — кинжал со змеей. По-моему, это масть грабителя. С левой стороны — такая же татуировка и надпись «Холод». Нет, я всмотрелся — «Хобот». Все, вот тот, о котором предупреждал Севка! Сердце у меня забилось.

Хобот не обратил на меня никакого внимания. Однако позже, подняв голову, спросил:

— Как зовут-то?

Я назвал себя.

— Погоняло есть?

Я отрицательно покачал головой.

— Ты при делах или как?

Я пожал плечами.

— Кого знаешь на воле? — поинтересовался Хобот.

— Многих знаю. Кто тебя интересует?

— Меня — люди авторитетные и серьезные. Кого можешь назвать?

Я понял, что он имел в виду элиту криминального мира. Кого я мог назвать — только своих врагов…

Я молчал.

— Слышь, а может, ты мент? — неожиданно проговорил Хобот. — Может, тебя как подсадную утку ко мне подсунули? Чтобы тему какую-то пробить? — Он угрожающе распрямился, сжав кулаки. Я понял, что сейчас опять начнется драка. Не знаю, что мной руководило, только я подошел к нему вплотную и сказал:

— Слушай, Хобот, я про тебя тут слышал, конечно. Имей в виду: если что — я тебя просто удавлю!

Хобот не ожидал такого, даже как-то растерялся. Конечно, по комплекции он был в два раза здоровее меня. Не знаю, то ли мой решительный тон сыграл основную роль, то ли еще что, но он, помолчав, спокойно ответил: