Онлайн книга «Красный ошейник»
|
– Ты знаешь Морлака, дружка Валентины? В глазах Луи молнией сверкнула ненависть. – Он ушел на фронт, – злобно выговорил он. Говорил он невнятно, глухим голосом. – Он уходил, но вернулся. И тебе это известно. Луи отвернулся. – Если не ошибаюсь, ты каждый божий день ходишь посмотреть на нее. Юноша молчал. – Не надо песен. Я уж твои привычки знаю. С утра ты забираешься в лесок повыше ее огорода, чтобы видеть, как она пропалывает грядки. А вечером проходишь позади дома, посматривая, как она идет доить козу. Не возражай. С тех пор как ты стал вести себя тихо, мне не в чем тебя винить. – Да я только раз до нее дотронулся… – И здорово ее напугал. Если она обратилась ко мне, хоть и не слишком хорошо относится к людям в полицейской форме, значит натерпелась страху. – Теперь с этим покончено. – Я верю тебе, Луи. А пришел я не поэтому. – Тогда почему? – Говорю ж тебе, ты должен мне помочь. Расскажи все, что тебе известно. Луи поскреб грудь здоровенной пятерней, поросшей темными волосками. – Ты видел здесь Морлака с тех пор, как он вернулся с войны? Луи не нравился этот разговор. Чувствовалось, что он готов поступить как обычно, когда его что-то не устраивало: обратиться в бегство. Но Габар твердо уставился на упрямого деревенского парня своими маленькими глазками, и тот струхнул. – Вроде видел. – Ради бога, не надо песен. Так он приходил – да или нет? – Да. – Несколько раз? – Да. – Сколько? – Каждый день. Жандарм выждал минуту-другую, будто укладывая эти сведения в сейф. – А ты знаешь, что он сейчас в тюрьме? Луи вытаращил глаза. По его лицу скользнула злорадная улыбка, но она тотчас сменилась на обычное выражение. – Нет. А что он сделал? – Да сглупил на параде Четырнадцатого июля. – А, так поэтому его тут в последнее время не было? – Когда ты его здесь видел в последний раз? – Не могу точно назвать дату, недели три назад, наверно… – Так и есть. Он зашел накануне парада. А что он делал, когда приходил? Говорил с ней? – Ай, нет! – воскликнул парень. Габар чуял, что существовала некая грань, которую Морлак, по счастью, не перешел. Если бы он сделал это, не исключено, что ситуация приняла бы иной оборот, а учитывая необузданность Луи, поворот, пожалуй, драматический. – Тогда объясни мне. Что же он делал? Он, притаившись, как ты, смотрел на нее? – Ну, я-то прячусь получше, чем он. Он меня не заметил. – А как думаешь, она его видела? – Это вряд ли. Да и не за ней он следил. – А за кем же? – За мальчонкой. Отступив на шаг, Габар сел на ствол поваленного дерева, лежавшего на берегу. Жара уже добралась и сюда, несмотря на поднимавшуюся от реки прохладу. Большим клетчатым платком, сложенным несколько раз, он промокнул лоб. – Ты правду сказал? Он в самом деле наблюдал за мальчишкой? – А к чему мне врать-то? – Он пытался заговорить с ним? – Нет. – Не говорил или не пытался? – Не пытался. Жандарм тяжело вздохнул. Диалоги с Луи были усеяны подобными ловушками. Всякие тонкости были не по его части. Парень все слова воспринимал буквально. Нельзя было корить его за это, но разговор выходил весьма утомительным. – То есть он говорил? Говорил он с мальчишкой, так? – Да. – И как это было? – Это было утром. Она была в доме. Луи все время говорил «она», будто имя Валентина звучало для него слишком резко, слишком болезненно. – Мальчонка отправился поиграть возле замка. Местные в давнюю пору называли так развалины крепости, где, как сказывают, жила Агнесса Сорель [13] . Об этом постепенно забыли, ведь развалины представляли собой всего лишь груды щебня в зарослях ежевики. Однако Луи придерживался стародавних названий. – Ты последовал за ними? – А то! Понимаете, малец-то вроде как ее частица. Габар понимал, бедному простофиле взбрело в голову, что, защитив сына Валентины, он удостоится ее признательности, а может, и любви. – И о чем же они говорили? – Я стоял слишком далеко и ничего не слышал. Этот ваш парень, Морлак, выбрался из своего укрытия и о чем-то долго говорил. Мальчишка его слушал, но когда тот хотел взять его за руку, маленький дикарь поступил так, как и я бы сделал на его месте, черт побери. Он удрал. – Потом Морлак делал еще такие попытки? – Разок. Но когда малец его заметил, то не стал ждать, чтобы Морлак подошел. Сразу дал деру. – Как думаешь, он рассказал об этом матери? – Да навряд ли. – Почему ты так думаешь? – Ежели бы он что-то ей сказал, она бы перестала отпускать его гулять одного. Мне кажется, что потому он ей ничего и не сказал, ну, чтобы по-прежнему расхаживать где вздумается. Во всяком случае, я бы на его месте так и поступил. Жандарм покачал головой, потом поднялся на ноги и, подойдя к Луи, дернул его за ухо. Так Наполеон поступал со своими солдатами, Габар знал об этом. Но, в конце концов, отчего бы ему и не подражать лучшим жестам императора?! Луи уже привык к такой фамильярности и воспринимал это правильно: как поощрение и приветствие. – Смотри мне, скоро свидимся! – заключил жандарм. Но это было традиционное прощание, и Луи знал, что, может статься, теперь на протяжении месяцев о Габаре не будет ни слуху ни духу. Он почтительно вытянулся и изобразил легкий испуг, давая понять, что усвоил урок. И, не вдаваясь в размышления, дал деру вместе со своей форелью. * * * Солнце уже скрылось, поэтому Морлак и следователь принялись расхаживать вокруг дворика, засунув руки в оттопырившиеся карманы. – После Февральской революции русские начали грызться между собой, – сказал заключенный. – То есть сторонники царя с революционерами, так? – Монархистов-то осталось немного, разве что среди офицеров, но те помалкивали. Нет, раздоры возникли между сторонниками Временного правительства и Советов, которые хотели продолжать революцию. Афонин был полностью за Советы. |