Онлайн книга «Вкус дыма»
|
Если случится так, что из-за непогоды исполнение казни в назначенный день окажется невозможным, то казнь будет проведена в другой выбранный день, и все, кому было приказано на ней присутствовать, должны будут точно так же исполнить приказ. Всем этим людям необходимо будет обеспечить себя запасом пищи и прочих нужных вещей, поскольку в это время года дорога к месту казни и обратно будет сопряжена с неизбежными задержками. Сислуманн Бьёрн Блёндаль 7 января 1830 года, четверг Высокоуважаемому и возлюбленному другу и брату (Б. Блёндалю) За все, что ты сделал для меня, за наши многочисленные встречи, а также за твои наставления и письмо, полученное нынче утром, я благодарю тебя со всей сердечностью и подтверждаю, что нынче же утром встречусь с жителями Видидалюра и предупрежу их о том, куда и как они должны без опоздания явиться в следующий вторник. Я сообщил Сигридур об условиях ее помилования, и сейчас она молится Господу и благодарит Его Величество за проявленную к ней доброту. Прости меня за некоторую поспешность, да пребудет Господь с тобою и твоими близкими, желаю всем вам наилучшего как в наступившем году, так и во всех последующих годах, в этой жизни и в будущей. С тем остаюсь, твой преданный и любящий друг Бр. П. Пьетурссон из Мидхоупа Исландский похоронный гимн Я мыслю о Спасителе, Да будет Он со мной, Да длань его хранит меня В ночи и в час дневной. Христос моя опора, Надежная стена, Он крестной смертью смерть попрал, И смерть мне не страшна. Я жил с Христовым именем И во Христе умру, — Пусть немощная плоть дрожит На гибельном ветру. О Смерть, где твое жало? Где гроба торжество? Со мною сила крестная — Я не страшусь его [18] . НА ШЕСТОЙ ДЕНЬ ЯНВАРЯ ТОУТИ РАЗБУДИЛ громкий стук в дверь. Открыв один глаз, он обнаружил, что в комнату сочится слабый утренний свет: похоже, он заспался. Стук не прекращался. Тоути неохотно спустил на пол ноги в теплых чулках и выбрался из постели, завернувшись в одеяло, чтобы уберечься от пронизывающего холода. И на подгибающихся ногах двинулся к входной двери, одной рукой придерживаясь за стену, чтобы не упасть. Гость, оказавшийся курьером из Хваммура, дышал себе на руки и притопывал на утреннем морозе. Он кивнул в знак приветствия и вручил Тоути небольшое, сложенное вчетверо письмо. Сургучная печать Блёндаля алела на белой бумаге, словно капля крови. – Младший проповедник Торвардур Йоунссон? – Совершенно верно. Кончик носа у курьера покраснел от холода. – Извините за задержку. В такую непогоду я никак не мог прибыть раньше. Тоути устало предложил посланцу выпить кофе, но тот с беспокойством оглянулся на северный перевал. – Если вы не против, преподобный, я лучше сразу двинусь в обратный путь. Того и гляди снова пойдет снег, а мне совсем неохота угодить в буран. Тоути с трудом захлопнул входную дверь и поплелся в кухню, чтобы раздуть угли в очаге. Куда подевался отец? Он подвесил над очагом котелок, чтобы вскипятить воды, и медленно подтянул кухонный табурет поближе к огню. Дождавшись, когда головокружение схлынет, он сломал печать и развернул письмо. Тоути перечел его трижды, затем положил листок бумаги на колени и устремил взгляд на огонь. Так не должно быть. Только не сейчас. Так много еще осталось несказанного и несделанного, и Агнес совсем одна – его нет рядом с ней. Тоути резко встал, позволив одеялу соскользнуть с плеч, и неверным шагом направился в бадстову. Он доставал из распахнутого сундука дорожную одежду и заталкивал запасную в мешок, когда в дом вошел отец. – Тоути? Что случилось? Почему ты одеваешься? Ты еще не оправился после болезни. Тоути выпустил крышку сундука из рук, и она с грохотом упала на место. – Агнес, – сказал он. – Через шесть дней ее казнят. Я получил письмо только сейчас. Он почти без сил рухнул на кровать и попытался натянуть сапог. – Ты не в состоянии никуда ехать. – Отец, все это произошло слишком внезапно. Я подвел ее. Старик присел рядом с сыном. – Ты слишком ослаб, – строго сказал он. – Холод убьет тебя. К тому же пошел снег. Голова у Тоути раскалывалась от боли. – Я должен добраться до Корнсау. Если выехать прямо сейчас, я, быть может, успею до бурана. Преподобный Йоун положил тяжелую руку на плечо сына. – Тоути, ты едва можешь одеться без посторонней помощи. Не обрекай себя на гибель ради этой убийцы. Тоути ожег отца гневным взглядом, глаза его сверкнули. – А как же Сын Божий? Разве Он умер только за праведников? – Ты не Сын Божий. Если ты отправишься в Корнсау, то погубишь себя. – Я уезжаю. – А я запрещаю тебе ехать. – Такова воля Господа. Пожилой священник покачал головой. – Это самоубийство. Это против Господа. Тоути встал, с трудом сохраняя равновесие, и поглядел на оставшегося сидеть отца. – Господь меня простит. В церкви стоял лютый холод. Шатаясь, Тоути двинулся к алтарю и рухнул перед ним на колени. Руки его тряслись, тело, укрытое в несколько слоев одежды, бил озноб. Потолок над ним качался и плыл словно в тумане. – Господи Боже… – Голос Тоути сорвался. – Смилуйся над ней. Смилуйся надо всеми нами. * * * Маргрьет повязывала платок, собираясь пойти в кладовую за кизяком, когда услыхала, что кто-то снаружи соскребает слой снега с входной двери. Она остановилась, помедлила. Дверь со скрипом отворилась. – Силы небесные, это ты, Гвюндмюндур? – воскликнула Маргрьет, поспешно выбежав из бадстовы, и увидела, что по коридору бредет Тоути. Лицо его было молочно-белым, на лбу и висках блестели крупные капли пота. – Боже мой, преподобный! Да вы бледны как смерть! А как исхудали! – Маргрьет, твой муж дома? – В голосе Тоути звучало лихорадочное волнение. Маргрьет кивнула и провела его в бадстову. – Присядьте в гостиной, – сказала она, отдернув занавеску. – Не следовало вам ехать сюда в такую погоду. Господи, как вы дрожите! Нет, пойдемте в кухню, вам надо согреться. Что с вами приключилось? |