Онлайн книга «Огненные письмена»
|
– Кстати, – сказал он, – спасибо, что доставила сюда Сорена. Вряд ли это было легко. – Ну, он не навязывал мне свое общество. Последние два дня провел в багажнике машины. – Она улыбнулась своей полуулыбкой. – Ты и вправду думаешь, что от него будет польза? – Уверен. – Джон его лучший друг. Легко он его не отдаст. Ты собираешься… – Похоже, выбор у меня невелик. Наступает тот момент, к которому Смит и подводил мир. Я все еще не знаю почему, но уверен: он не начинает битву, если не может ее выиграть. – А что ты можешь предложить Сорену? Морковку вместо палки? – Например? Она подошла к окну. На ветру снежинки гонялись друг за дружкой. – Ты мог бы поговорить с Самантой. – С кем? Имя показалось ему смутно знакомым. – Только не говори, что не помнишь ее. «Почему ты смотришь на меня таким… ах да». Он вспомнил. Подружка Шеннон. Кожа цвета сливок, золотые нити волос и вызывающая сексапильность. У нее был первый уровень, и принадлежала она к чтецам, хотя и особой специализации – с извращенной склонностью: умением читать желания с последующей их стимуляцией. – Она знает Сорена? – С древних времен. Они вместе учились в Хоксдаунской академии. – Шеннон поморщилась. – Странные между ними отношения. «Ты шутишь». Он видел Саманту только раз, но сразу же понял, что пристрастие к спиртному – меньший из ее пороков. Сочетание ее дара и ее прошлого (в тринадцать лет ее соблазнил наставник академии, а впоследствии сделал проституткой) обусловило ее нынешнее положение: она постаралась изъять себя из обращения, в чем и преуспела. И конечно, анормальному, который каждую секунду проживал за одиннадцать, требовалась именно такая женщина. Для нее сила его чувства к ней стала настоящим героином. А ее умение чувствовать его потребности и не требовать от него всех тех социальных условностей, на которые он был неспособен, видимо, делало ее уникальной среди женщин. – Ты можешь себе представить, как он воспринимает мир? – продолжала Шеннон. – Он не может разговаривать. Не может смотреть кино. Если он напьется, то похмелье длится целую неделю. Черт побери, секс, вероятно, единственное, что ему доступно. В особенности с Самантой. – Она его любит? – Почти так же, как Джона, – кивнула Шеннон. – Так. У Купера возникла мысль о том, как можно сыграть на чувствах Саманты, убедить, что она может спасти Сорена. Но он забыл, что Смит – та нить, которая их соединяет. Именно Смит убил ее наставника и сутенера. Она его ни за что не предаст. – И что ты собираешься делать? – Не знаю, – вздохнул Купер. – Я сегодня видел Милли. Помнишь ее? – Маленькая девочка с зелеными волосами. – Теперь они фиолетовые. Она мне сказала, что не может читать Сорена – его восприятие времени не позволяет ей пользоваться ее даром. Я думал, может, его реакции изменятся под воздействием стресса, но нет. И она вместо того, чтобы читать Сорена, стала читать меня. – Бедняжка. Он скорчил ей гримасу: – Вообще-то, она сказала, что я целомудренный. – Она не знает тебя так, как знаю я. – Ха-ха. Мы с ней потом разговаривали, и я сказал глупость: Сорен, мол, фрик, его дар уничтожил его, сделал изгоем. Не успел я закрыть рот, как понял, что то же самое можно сказать и о ней. – И она, конечно, прочла твою мысль, – поморщилась Шеннон. – Да. Я ее жалею. На нее ложится слишком большая нагрузка. Она пытается как-то компенсировать стресс, прячется за своими волосами и видеоиграми, но… Мысль вдруг осенила его, почти как удар молнии. У него в голове возникло четкое представление об одной идее, этакое отстранение от мира, чтобы исследовать его со стороны. Возможно ли такое? Похоже, Милли считала, что возможно. И он же находился в НЗО, самом технологически продвинутом месте на планете, в закрытом обществе, где сверходаренные работали, получая огромные гранты и почти без ограничений. Здесь его воскресили из мертвых. – Купер? – Шеннон смотрела на него с беспокойным любопытством. – Ты не заболел? Он взял стакан с бурбоном, осушил его, почти не ощущая вкуса, и взглянул на нее: – Морковка. Журнал «Тайм» 10 вопросов Шерману Ванмитеру Доктор Шерман Ванмитер сделал карьеру, популяризируя самые заумные области научных исследований на доступном – чтобы не сказать «изысканном» – языке. Вы писали книги обо всем, начиная с астрофизики и кончая зоологией. Как вам удалось постичь столько самых разных областей знаний? Существует мнение, что научные дисциплины суть разные континенты, тогда как на самом деле наука – универсальный паспорт. Наука – это исследование и критическое мышление, а не зазубривание. Вопросительный знак, а не точка. Вы можете привести что-нибудь в качестве примера? Конечно. Дети узнают о Солнечной системе, запоминая названия планет. Вот вам точка. Бесполезная с научной точки зрения, потому что названия ничего не значат. Вместо точки нужно было поставить вопросительный знак: «Имеются сотни тысяч довольно крупных космических тел, вращающихся вокруг Солнца. Какие из них можно назвать неординарными? Есть ли между ними сходства? О чем они говорят?» Но как вы учите детей постигать такие сложные вещи? Их нужно учить постигать способ мышления. Ответов нет, есть только вопросы, которые формируют ваше понимание и, в свою очередь, порождают новые вопросы. Это больше похоже на мистику, чем на науку. Где вы проводите границу? Вот она как раз и определяется критическим мышлением. Я могу понять, как это применить к систематизации объектов Солнечной системы. Но как быть с более абстрактными вопросами? Такой подход распространяется и на них. Возьмите для примера любовь. Художник скажет вам, что любовь – таинственная сила. Священники назовут ее проявлением божественного начала. А биохимики, напротив, скажут вам, что любовь представляет собой петлю обратной связи дофамина, тестостерона, фенилэтиламина, норэпинэфрина. Различие состоит в том, что мы можем предъявить результаты нашей работы. Значит, вы не романтик? Мы такие, какими нас сделала эволюция. А в сущности, эволюция представляет собой создание все более эффективных машин для убийства. А не точнее ли сказать «машин для выживания»? Они идут рука об руку. Но первичнее – убийство, без него в выживании нет нужды. |