Книга Безгрешность, страница 173 – Джонатан Франзен

– То, что я, наследница, об этом прошу!

– Вы, значит, тоже сумасшедшая.

– Нет.

– Вы могли бы поговорить с матерью и стать миллиардершей, но вместо этого вы просите меня приобрести дом у банка для некоего третьего лица. Это не бойфренд ваш случайно?

– Нет. Шизофреник сорока с лишним лет, живет на медикаментах.

Мистер Наварр покачал головой.

– Вы не хотите искоренить малярию. Не хотите оплачивать учебу неимущих в колледжах. Не хотите совершить частный космический полет. Вы даже не хотите стать кокаинисткой.

– Есть ощущение, что все Лэрды и Маккаскиллы от богатства сходят с катушек.

– Примерно половина, я бы сказал.

– Это правда, что один мой дядя пытался купить баскетбольную команду НБА?

– Хуже того. Он хотел, чтобы ее приобрел Благотворительный фонд имени Дэвида М. Лэрда-младшего.

– Тогда я не вижу, чтобы моя странность выходила за семейные рамки.

– Послушайте меня. – Мистер Наварр выпрямился и посмотрел на Пип в упор. – Не думаю, что мне когда-нибудь придется перед вами отчитываться. Я старше, чем ваша мать, и люблю мясо с жирком. Предложение, которое вы сейчас услышите, я делаю не потому, что должен вам что-то, и не в порядке любезности. Вы сообщаете мне свое подлинное имя и подписываете согласие на покупку. Прямо отсюда вы направляетесь к семейному врачу Лэрдов и оставляете образец крови. Через шесть месяцев, если за это время я ничего от вас не услышу, я нанимаю детектива, чтобы найти вашу мать. Взамен обещаю, что фонд приобретет дом вашего друга. Я вам это, вы мне вашу мать.

– Дом вы должны будете купить немедленно. Прямо сегодня-завтра. Самое позднее в понедельник.

– Вы согласны на мои условия? Вы получаете шесть месяцев на то, чтобы оповестить мать.

Пип мысленно соизмерила свое желание помочь Дрейфусу со своим нежеланием затевать этот разговор с матерью. В крайнем случае, пришло ей в голову, она может разговора и не затевать, мать не будет, когда мистер Наварр ее найдет, знать наверняка, что найти ее помогла ему она. Мать может решить, что это вина Тома или Андреаса. Распишется в получении, сожжет письмо не читая и будет жить себе дальше, отрицая реальность.

– Меня зовут Пьюрити Тайлер.

Когда она подписала согласие, сдала у врача кровь из вены и вернулась на такси в аэропорт, было четыре тридцать. Фюзеляжи самолетов мерцали сквозь струи выхлопов под неслабеющим солнцем, но что-то происходило с небом, в нем чувствовалось некое предвестье того, что бездонная синева скоро сменится более локальной серостью. Промежуточный рейс в Денвер задерживался на сорок пять минут. Завтра после полудня у нее была смена на работе, но ей пришло в голову, что она могла бы пропустить сегодняшний вылет из Денвера и перебронироваться на утро. Перед расставанием с мистером Наварром она нагло попросила его возместить ей расходы на самолеты и такси; поездка на данный момент не стоила ей ничего.

С Томом она не могла повидаться, не сознаваясь, что прочла его мемуары, а что до Лейлы – хотя Пип страшно хотелось получить от нее прощение, ее беспокоило, что Лейла, может быть, по-прежнему видит в ней угрозу и не будет ей рада. С помощью телефона она принялась искать Синтию Аберант и нашла: доцент, ведет курс социальной антропологии. В мемуарах Тома его сестра была единственным безукоризненно добрым человеком, которого не в чем упрекнуть. Пип набрала ее рабочий номер и застала ее.

– С вами говорит Пип Тайлер, – сказала она. – Вы поняли, кто я?

– Прошу прощения, повторите еще раз ваше имя.

– Пип Тайлер. Пьюрити Тайлер.

Мертвая тишина сотового пространства. Потом голос Синтии:

– Вы дочь моего брата.

– Да. Мне хотелось бы с вами поговорить.

– Вам с Томом надо, а не со мной.

– Я прямо сейчас вылетаю в Денвер. Если бы у вас нашелся ну хотя бы час сегодня вечером. Вы единственная, с кем я могу говорить.

После новой паузы Синтия согласилась.

Полет в слишком маленьком самолете, маневрирующем, чтобы не попасть в грозу, избавил Пип от всякого желания передвигаться по воздуху впредь. Всю дорогу она ждала гибели. Но интересно, как быстро она потом, когда ехала к Синтии на такси, об этом забыла; что-то было в ней общее с собаками, для которых смерть непредставима. Собаки и тут правы. Их не заботят тайны, которых в любом случае не разгадать.

Синтия жила в отдельном доме в той же части города, что и муж Лейлы. Она открыла дверь, держа бокал красного вина. Полная женщина с длинными светлыми седеющими волосами и приятным лицом.

– Я, как видите, уже взяла старт, – сказала она, поднимая бокал. – Вы пьете вино?

Ее гостиная была научно-педагогическим вариантом гостиной Дрейфуса; предметы искусства, книги и даже мебель выдавали левые симпатии. Пип села рядом со шкафчиком, на котором яркими красками, в примитивистском духе были изображены латиноамериканские крестьяне. Синтия опустилась в кресло, хранившее вдавленный отпечаток ее обширного тела.

– Итак, вы моя племянница, – сказала она.

– А вы моя тетя.

– Так почему вы здесь, а не у моего брата?

Пип, сидя с бокалом вина, рассказала свою историю. Когда кончила, Синтия налила ей еще и заметила:

– Мне всегда казалось, что Том носит в себе роман.

– Он пишет об этом в мемуарах, – сказала Пип. – Он хотел стать писателем, но моя мама ему не позволила.

Лицо ее тети посуровело.

– У нее только это и было на уме: не позволять.

– Вы ее не любили?

– Нет, вначале она мне понравилась, даже очень. Я хотела, чтобы у нас завязались отношения. Но что-то в ней было труднодоступное.

– Она и сейчас такая же. Какая-то застенчивость в ней живет.

– Мне не понравилось, как она повела себя с моей мачехой. Правда, Клелия сама была не подарок, человек резких суждений, поэтому тут я даю вашей матери скидку. Но потом… это, вероятно, есть в мемуарах…

– Плевок в лицо?

– Я была в комнате, видела, как это произошло. Том позднее мне объяснил, и в какой-то мере я поняла – я и сама не поклонница агробизнеса и капитала без намордника. Но я не могла отделаться от мысли, что Том совершил ошибку. Я подумала: “Эта женщина сумасшедшая”. А потом годы и годы я почти с ним не виделась, а с ней не виделась совсем: я растила свою собственную дочь. Но даже издали я чувствовала, что у них нездоровые отношения. Он был настолько ей верен, что я ничего не могла из него выудить, пока они были вместе. Даже потом он, по сути, никогда не отзывался о ней дурно. Я считала, он должен быть куда злее. Но в итоге у него все очень даже неплохо. Профессионал он выдающийся, а Лейла – ну, ее вы знаете. От Лейлы все без ума. Ему бы с самого начала такую жену.