Книга Девушка полночи, страница 69 – Катажина Бонда

– Откуда он взялся?

– В каком смысле?

– О чем эта песня? Буль растерялся:

– Это уже два вопроса.

– И кто ее написал. – Саша продолжала атаку. – Вы ведь в курсе, не правда ли?

Губы Буля растянулись в улыбке, но глаза остались холодными. Человек, умеющий, как по заказу, «надеть» на лицо такую улыбку, контролирует ситуацию и ничего не боится.

– Вы слишком много хотите, пани Залусская. – Он правильно произнес ее фамилию, хотя никогда ранее не использовал ее, обращаясь к Саше. Она почувствовала мурашки на спине, так как даже не заметила, когда они успели поменяться ролями. Сейчас это он проверял ее: что ей уже известно и в каком направлении она собирается двигаться. Когда-то он был, наверное, очень хорошим следователем. – Мне неизвестны именно эти две вещи, и они меня тоже интересуют. Если вам удастся до этого докопаться, дайте мне знать. Зато скажу вам что-то, чего не знает никто. Да, это я помог Игле. Я увидел его на вокзале, и меня на самом деле зацепило, как он играл. Он был прекрасным материалом, из которого в те времена можно было состряпять звезду. Обычный, симпатичный парень с соседней улицы, с чарующим голосом, скорее пустой, чем талантливый, но ничего, сойдет. Это, однако, только половина правды. Я обратил на него внимание не потому, что он восхитил меня своим талантом. Между нами, способности были средненькие, поэтому он сумел создать только один хит. Но я не мог не запомнить его, когда, подростком, он пришел в участок с бандитским пистолетом, который был у нас в розыске, и попросил, чтобы мы защитили его, спасли жизнь. Надо иметь стержень, чтобы отважиться на такое. – Он замолчал.

– Что было дальше?

– Я задержал его для проведения допроса, передал в детский приемник, почти усыновил. – Буль пожал плечами. – Он утверждал, что нашел этот ствол. Слабая отмазка. Я сделал четыре попытки разговорить его, но он так и не сказал ни слова. Там, в приюте, дети умеют хранить тайны.

– В приюте? Значит, он вырос не во Вжешче?

– Нет. – Буль улыбнулся. – У него не было отца-автомеханика. Никто не делал ему бутерброды в школу, как он говорил в большинстве своих интервью. Правдой из всего этого является лишь то, что он не окончил мореходку.

И, к удивлению Саши, Блавицкий начал рассказывать.

Янек воспитывался в детском доме. Мать – наркоманка, с криминальными подработками. Ее звали Клаудия Вишневская, прозвище Игла. Ей было восемнадцать лет, когда она его родила, и девятнадцать, когда умерла. Она сама не знала, кто отец ребенка. Но не отказалась от родительских прав, поскольку, рассчитывая на смягчение приговора за участие в разбойном нападении, слезно клялась, что будет воспитывать сына после окончания детокса. Суд поверил, что она хочет выздороветь. Благодаря ангельской внешности ей дали условный срок. В трезвости она, увы, не выдержала и двух недель. Ограбила шкаф с лекарствами и сбежала из больницы. Было около двадцати градусов мороза. Через несколько дней она скончалась от передоза, ее тело нашли в трамвайном депо. Это от нее Игла унаследовал черты лица и прозвище. Той зимой в Гданьске замерзло около тридцати бездомных. У Клаудии были вены как у древней старухи. Колоть было уже некуда.

В детстве у Янека не было ничего. Ни сладостей, ни шмоток, никто не интересовался тем, есть ли у него какие-нибудь таланты. Учился он слабенько. Образование закончилось на втором курсе ПТУ. Это было не то, чего он хотел. Он любил петь и играл по слуху. Буль это заметил, купил ему гитару, ту, с двумя семерками, с которой потом Игла фотографировался и которая была его опознавательным знаком, он использовал ее на акустических концертах. Буль был ему как отец. Только потом он стал его менеджером.

– Я подчистил это дело, – закончил свой рассказ бывший оперативник. – А он в благодарность сбежал. Я искал его полтора месяца, сказал всем информаторам, что убью его, ноги из зада выдерну. Но когда наконец нашел, злость отпустила. Он был на вокзале, хотел убить себя сам, как мать. Я отвез его в реабилитационный центр брата Альберта. Там ему разрешили иметь при себе только гитару и Библию. В то время и была написана эта песня.

– Игла сказал мне, что это не он ее написал.

– Мне он тоже так говорил, но я ему не верю, – сказал Буль. – Эта история всегда давила на него. Иногда он даже ходил в костел. В последнее время он часто говорил о самоубийстве. Одна попытка уже была. Я специально оставил то стекло с дырками от пуль, чтобы помнил, придурок. Он постоянно боялся, ждал чего-то, какой-то мести, я не знаю. Это был дикий страх, он его и убил. Девки, с которыми он водился, ни в чем не помогали.

– А Клара?

– Кроме нее было еще около двух десятков других. Две скрипачки, целая команда моделей. Кларе повезло, что она стала жить с ним. Теперь ей можно публично оплакивать его, изображать из себя Кортни Лав. – Он глумливо засмеялся.

– А то оружие? – начала Саша. – Что это был за пистолет? Буль пожал плечами:

– Бумажки не сохранились. Ствол был передан на утилизацию. Не буду гадать, просто не помню.

Он лгал. Но знал, что собеседница об этом догадалась. Они улыбались друг другу, как равные противники.

– А это не был, случайно, «рём» 8-го калибра?

Буль даже глазом не моргнул.

– Я на самом деле не помню. А что касается Люции, – он быстро сменил тему, – жалко мне ее, поэтому я нанял ей адвоката.

– Мартиняк наверняка ее вытащит. Хороший вы человек, – сказала с издевкой Саша.

Буль остался серьезен.

– Я нанял ей хорошего адвоката. Сами увидите, – заявил он. – Она мне нравилась, и я не желаю ей зла.

– В каком детском доме жил Игла?

Буль дал ей точный адрес.

– Поговорите с доминиканцем Анджеем Зелиньским.

Саша собрала вещи и направилась к выходу. Она остановилась в дверях и взяла один из рекламных проспектов, лежащих на столе, после чего сказала на прощание:

– В «Игольнице» на стекле есть пулевые отверстия. Калибр восемь миллиметров. Из какого оружия хотел застрелиться Игла? Раз уж вы его спасали, то наверняка должны были запомнить модель.

– Спросите у нашего друга, всадника апокалипсиса. – Буль улыбнулся.

– Что, простите? Буль вынул из ящика стола нечеткое фото с мониторинга.

На нее смотрел Дарт Вейдер. Саша сразу же вспомнила пошевелившуюся занавеску и человека в маске.

– Это он тогда спас Иглу, забрал у него ствол. Я пришел позже. Они говорили полночи. Когда я вошел, сосед сразу улетучился, а Игла резко выстрелил в меня. Может, от страха? Может, этот придурок что-то ему напел? Понятия не имею. Если мой нос ищейки не обманывает, то это он перед Пасхой повредил электропроводку. Собственно, уже не в первый раз.

– Вы это знали?

– Никому в голову не пришла бы настолько идиотская идея с маской. – Буль пожал плечами. – Доказательств, конечно, у меня нет. Только вот на этот раз Вальдемар Габрысь превзошел самого себя.