Онлайн книга «Из блокнота в винных пятнах (сборник)»
Карсон поднялся и схватил маленького картежника за галстук, потянул вверх. Лицо его посинело от ярости, а маленький картежник начал краснеть, покуда Карсон тянул его за галстук. – Чё такое, ха! Ха! Чё такое! Что происходит? – вопил Шипки. – Ну-тка, ха? Давай сюда этого придурка! Карсон весь посинел и говорить почти не мог. С большим усилием он шипел сквозь губы и не отпускал галстук. Маленький картежник забил руками, будто осьминог, вытащенный на воздух. – Он нас обставил! – шипел Карсон. – Обставил нас! Из рукава одну вытащил, господом-богом клянусь! Обставил нас, говорю тебе! Шипки зашел маленькому картежнику за спину, схватил его за волосы и подергал ему голову взад-вперед. Карсон держался за галстук. – Ты нас обставил, а? Обставил? Говори! Говори! – заорал Шипки, дергая его за волосы. Маленький картежник не отвечал. Просто забил руками и давай потеть. – Я вас отведу куда-нибудь, где можно взять пива и чего-нибудь поесть, – сказал я человеку с бородкой. – Валяй! Рассказывай! Колись! Нас не обставишь! – О, это совершенно ни к чему, – сказал мужчина с бородкой. – Крыса! Вша! Свинья рыбомордая! – Я настаиваю, – сказал я. – У человека со стеклянным глазом красть, значит? Я тебе покажу, рыбомордая свинья! – С вашей стороны очень любезно, да и я немного проголодался, спасибо, – сказал мужчина с бородкой. – Говори! Колись, рыбомордая свинья! Если через две минуты не заговоришь, две минуты тебе даю, я тебе сердце вырежу да на дверную ручку пущу! – Пойдемте же, – сказал я. – Хорошо, – сказал человек с бородкой. В это время ночи все едальные заведения были закрыты, а в город ехать далеко. Обратно к себе в комнату я привести его не мог, оставалось рискнуть с Милли. У нее всегда много еды. Во всяком случае, всегда есть сыр. Я оказался прав. Она сделала нам сэндвичи с сыром к кофе. Кот меня узнал и запрыгнул мне на колени. Я ссадил кота на пол. – Смотрите, мистер Бёрнетт, – сказал я. – Поздоровайся! – сказал я коту. – За руку! Кот сидел столбом. – Забавно, раньше он всегда это делал, – сказал я. – Здоровайся! Я вспомнил, как Шипки сказал мистеру Бёрнетту, что я разговариваю с птичками. – Ну давай же! За руку! Я стал ощущать себя глупо. – Да-вай! Поздоровайся за руку! Я прижался головой к голове кота и вложил в слова все, что мог. – За руку! Кот сидел столбом. Я вернулся на стул и снова взял бутерброд с сыром. – Смешные животные коты, мистер Бёрнетт. Поди их знай. Милли, поставь 6-ю Чайковского мистеру Бёрнетту. Мы послушали музыку. Милли подошла и села мне на колени. На ней было только неглиже. Сев, она привалилась ко мне. Сэндвич я отложил в сторону. – Прошу отметить, – сказал я мистеру Бёрнетту, – ту часть, с которой в симфонии начинается марш. Мне кажется, это один из самых красивых фрагментов во всей музыке. А помимо красоты и силы, у него идеальная структура. Видно, как тут работает большой ум. Кот запрыгнул на колени человека с бородкой. Милли прижалась своей щекой к моей, положила руку мне на грудь. – Где ты был, малышок? Милли по те скучала, знашь. Пластинка доиграла, и человек с бородкой снял кота с колен, встал и перевернул ее. Надо было найти в альбоме пластинку № 2. Перевернув ее, до кульминации мы бы добрались довольно рано. Но я ничего не сказал, и мы слушали до конца. – Как вам? – спросил я. – Прекрасно! Просто отлично! Кот у него сидел на полу. – Поздороваемся! За руку! – сказал он коту. Кот поздоровался с ним за руку. – Видите, – сказал он, – я могу здороваться с котом. – За руку! Кот перевернулся. – Нет, за руку! За руку здоровайся! Кот сидел столбом. Он нагнулся головой к коту поближе и произнес ему прямо на ухо: – Здороваемся за руку! Кот вытянул лапу прямиком ему в козлиную бородку. – Видите? Я заставил его поздороваться! – Мистер Бёрнетт казался довольным. Милли крепко прижалась ко мне. – Поцелуй меня, малышок, – сказала она, – поцелуй меня. – Нет. – Батюшки-светы, совсем с дуба рухнул, малышок? Какая муха тя укусила? Ты сегодня что-то сам не свой, сразу видать! Расскажь-ка Милли! Милли за тя в прейсподню пойдет, малышок, даж не сомневайсь. Что такое, а? Ха? – Теперь заставлю кота перевернуться, – сказал мистер Бёрнетт. Милли туго обхватила меня руками и вгляделась в мой запрокинутый глаз. По виду ей было грустно, матерински, и она пахла сыром. – Расскажь Милли, что тя гложет, малышок. – Перевернись! – сказал мистер Бёрнетт коту. Кот сидел столбом. – Послушай, – сказал я Милли, – видишь этого человека? – Ну, вижу. – Так вот, это Уит Бёрнетт. – Эт кто? – Редактор журнала. Кому я свои рассказы посылал. – Всмысь, это от него такие манькие записочки приходят? – Отказы, Милли. – Так гадкий он. Мне он не нравится. – Перевернись! – сказал мистер Бёрнетт коту. Кот перевернулся. – Смотрите! – заорал он. – Я заставил кота перевернуться! Вот бы купить этого кота! Он изумителен! Милли сжала на мне свою хватку и вгляделась мне в глаз. Я был вполне беспомощен. Будто еще живая рыба на льду в лотке у мясника в пятницу утром. – Слушь, – сказала она, – хошь, я заставлю его напечать твой какой-нибудь рассказ. Да хоть и все! – Смотрите, как я заставлю кота перевернуться! – сказал мистер Бёрнетт. – Нет, Милли, нет, ты не понимаешь. Редакторы – это тебе не усталые деловые люди. У редакторов есть принципы! – Принципы? – Принципы. – Перевернись! – сказал мистер Бёрнетт. Кот сидел столбом. – Знаю я про все эть ваши принципы! Ты за принципы не перживай! Малышок, я его заставлю напечать все твои рассказы! – Перевернись! – сказал мистер Бёрнетт коту. Ничего не произошло. – Нет, Милли, я на такое не согласен. Она вся вокруг меня оплелась. Трудно дышать, а она довольно тяжелая. Я чувствовал, как у меня немеют ноги. Милли прижалась щекой к моей и терла рукой меня вверх и вниз по груди. |