Онлайн книга «Парик для дамы пик»
|
– Да. Одна, но совершенно счастливая. И снова засела за свои холсты, акварели… Она любила рисовать цветы, писала портреты, а потом все это раздаривала своим друзьям и знакомым. – Так она была художницей? – Я бы не сказала, что она была настоящей художницей. Просто она делала то, что ей нравилось. Она еще хорошо играла на гитаре и всегда мечтала выступать в ресторане (почему-то именно в синем бархатном платье) и петь свои же песни. Она сочиняла песни, которые могли бы украсить любой концерт. – А чем она занималась в последнее время? Рисовала и играла на гитаре? На что же она жила? – Ее взяли в одну фирму готовить обеды. Она же очень хорошо готовила. Но секрет ее кулинарного успеха был хорошо известен… – И что же это за секрет? – Хорошие, дорогие продукты, самые свежие… И еще, конечно, талант, чего уж там… Юля вдруг почувствовала, что Ирина при всей своей искренней любви к подруге позволяла себе иногда раздражаться из-за пристрастия Зои ко всему шикарному и дорогому. И это чуть было не прорвалось и сейчас, когда Ирина слегка коснулась этой темы. Значит, говоря о Зое и прежде, она наверняка высказывалась, причем отрицательно, именно об этом свойстве ее характера. Что ж, и Ирину понять можно. Зоя была настоящей красавицей, что само по себе не могло не вызывать даже у самых близких подруг зависть. А если прибавить к этому снобизм и стремление к роскоши, то еще подумаешь, стоит ли вообще принимать на веру любовь Ирины к Зое. А что если абстрагироваться и представить себе, что Зою убила Ирина? Из-за мужчины или денег? Но эти дикие мысли как пришли, так и ушли, оставив, однако, в Юлином сознании неприятный осадок. – Кстати, о продуктах. Хочешь, я сделаю тебе бутерброд? На кухне, заваривая чай, Юля думала о том, как же несправедливо обошлась с Зоей смерть. Тело женщины, сделавшей красоту смыслом своей жизни, на смертном одре оказалось выставленным напоказ чужим людям, да еще этот неожиданный парик… Устраивая поднос с бутербродами и чаем рядом с Ириной, Юля спросила ее об этом. – Парик? Да ты что?! Она парики ненавидела. У нее были шикарные волосы. Она что-то говорила о том, что ей хочется сменить имидж и постричься, но я эти разговоры хорошо знала – дальше них ничего не следовало. Больше того, я даже знаю, откуда ветер дул… Был у нее один человек, он только и мечтал, как бы ее остричь и превратить в мальчишку… Какой-то безумный. Но она не давалась, ей нравились длинные волосы… – Кто этот человек? – Один из ее многочисленных поклонников… Так, – она махнула рукой, – все это несерьезно… Однако по ее виду нетрудно было догадаться, что она только что выболтала чужую тайну. – Ты должна рассказать мне об этом человеке… – Я его не знаю… – покраснела она. – И никогда не видела… Это мне сама Зоя рассказывала… давно… – Все это крайне серьезно, Ира, ты же сама видела… ее кто-то постриг. Или обрил… А что, если это и есть тот самый человек… Ира зажала рот рукой и замотала головой, давая понять, что ее тошнит от этого разговора. – Извини, ты ешь, я помолчу… Вернее, я оставлю тебя на несколько минут, мне надо позвонить… И она, уединившись с телефоном, набрала номер Чайкина. * * * Наташа Зима, девушка, помогавшая ей по хозяйству, появилась рано утром в приподнятом настроении. Она с порога защебетала, как птица, наполняя квартиру суетой и рыночными новостями. – Я не одна, – шепнула ей Юля. – Говори, пожалуйста, потише. Вчера удушили одну женщину. Ее подруга ночевала у меня. – Господи, какие страсти ты рассказываешь. Ну и дела… А кто удушил? – Если бы знать… – Это будет твое первое серьезное дело? – Посмотрим. А пока приготовь нам завтрак. И еще… Не знаю, как тебе и сказать. Понимаешь, я эту Ирину Званцеву почти не знаю, мы познакомились с ней в поезде. Поэтому, прошу тебя, не своди с нее глаз. Она сейчас еще немного отдохнет или даже поспит, а я за это время успею навестить Лешу Чайкина. Ты себе представить не можешь, как я рада, что он уже вернулся. Он будет вскрывать Зою… Выпив чашку кофе и мечтая вскоре вернуться домой, чтобы как следует позавтракать, Юля спустилась вниз, добежала до гаража и, ежась от утреннего холода, открыла ворота. Вывела новенький перламутровый «Фольксваген», заперла гараж и помчалась в университетский городок, прямо в морг, к Чайкину. – Земцова, ты в своем амплуа: где свежий труп, там и ты… – Леша заключил ее в свои братские объятия и закружил по тесной комнатке. – А я еще думаю, кто же первым заглянет на мой тусклый, мертвенно-бледный огонек? Заходи, выпьем, свежатинкой закусим… Юля показала ему кулак и покачала головой. – Чайкин, ты неисправимый циник. А я надеялась, что на солнышке ты отогреешь свою грешную душу и приедешь домой другим человеком. Как был ты некрофилом, так и остался. Ну, посуди сам: разве может нормальный человек с утра до ночи копаться в трупах? – Думаю, все мы немножко ненормальные, – улыбнулся Чайкин, и Юля подумала вдруг: как же ей повезло, что у нее есть такой друг, как Лешка, да еще и Игорь… – Слушай, а ведь Шубину-то я не позвонила. Закружилась совсем. Хотя… – Она закусила в задумчивости губу и пожала плечами: – А что, если бывший муж Зои не захочет оплачивать наши услуги? Пусть сначала все прояснится, а там видно будет… – Ну вот, ты уже и разговариваешь сама с собой, – покачал головой Леша. – А других ненормальными считаешь. – И тут же, без перехода: – Как вы тут поживаете, частные сыщики? Хорошо вам живется без Крымова? – Нормально, – сухо ответила Юля. – Будто с ним мы не работали, а собирали цветы. – Ты по поводу этой бритоголовой красотки? – Чайкин, побойся бога! – Она изнасилована. – Этого и следовало ожидать… – И при этом беременна. – Беременна? – Да, беременна. Двенадцать недель. А ведь женщине лет под сорок… – Сколько? Под сорок? – Перед ее глазами возникло стройное молодое тело и гладкое лицо, обрамленное русыми локонами. «Я бы дала ей лет двадцать восемь». – Да, ей около сорока, хотя я не ручаюсь… Она действительно хорошо сохранилась. – Может, мы говорим о разных женщинах? – Пойдем посмотрим… В зале было прохладно. Чайкин включил освещение, и Юля увидела в центре стол на колесах. На нем лежало тело Зои. – Она? – Да, это она. Но неужели ее изнасиловали? Кто? Ее муж, которому она изменила? Пришел, попытался с ней помириться, а она снова сказала ему какую-нибудь гадость… – Почему именно гадость? |