Онлайн книга «Женщины, кот и собака»
|
На кусте висело радио, тихо играла классическая музыка. – Ну, выбирай! – Степан кивнул на груду камней. – Мрамор, гранит. Черный – габро. Но… У тебя – женщины. Черный не надо! Ольга кивнула и осторожно стала пробираться между плитами. Бродила и думала она долго. Потом села на табуретку, еще раз все оглядела и кивнула: – Вот этот! Камень, который она выбрала, был серо-зеленый, в мелкую крапку – «соль – перец». Был он какой-то… необычный, что ли? Не траурный и не мрачный, как все остальные. И к тому же – не сахарно-белый, неприлично нарядный. Степан довольно кивнул: – Одобряю! Они вернулись под навес. Племянника уже не было, а Дарья дремала. Сели за стол. И Степан начал рисовать. Коротко он рассказал ей, что в прошлом – художник, окончил художественное училище в Ереване. Но… жизнь распорядилась иначе. Скульптором он так и не стал, а стал… Ну, словом, понятно!.. Довольно быстро сошлись со взглядах: ничего помпезного, все коротко и понятно – гладкий камень, чуть скошенный сверху. Две надписи – маме и бабушке. Две фотографии. Ничего лишнего и душещипательного в виде посмертных эпитафий, слезливых скорбей, букетов пышных роз, коленопреклоненных скорбящих фигур и всего прочего. Горе твое – оно только твое! И делиться им с прохожими как-то… Потом «проснулась» Дарья. Взяла в руки набросок, пошла с рулеткой на «задний двор», чтобы замерить камень. Потом села считать, предварительно взяв в руки карманный калькулятор. Сумма в итоге получилась терпимой. Примерно на это Ольга и рассчитывала. Составили договор, взаимно подписали, обозначили сроки, и Ольга собралась уходить. Провожал ее Степан до калитки. На прощание пригласил заезжать: – Ну, просто, без церемоний. Будет тоскливо – подруливай! Посидим, поболтаем, чаю попьем! Ольга улыбнулась: – Спасибо! На улице, за калиткой, она сразу попала словно в другой мир: пыль, жара, грязь по обочинам… Села в машину, открыла окна и быстро нажала на газ. И в первый раз за долгое время включила радио. Пел Фрэнк Синатра. Про свой сложный путь. И Ольга не заметила, что впервые не выключила радио и даже стала тихонечко подпевать. Утром следующего дня, в воскресенье, Ольга быстро встала, умылась, выпила кофе и, немного подумав, быстро оделась и пошла к машине. У знакомого серого забора, оклеенного драными листами старых реклам, она припарковалась и, оглянувшись по сторонам, толкнула скрипучую калитку. И там, за забором, в ту же секунду ощутила, что снова попала в другой мир – яркий, зеленый, душистый и… успокаивающий. Словно оказалась в зазеркалье. Как будто этот старый, ветхий забор отгораживал, закрывал и защищал ее от страшного, черного одиночества. На деревьях, перекрикивая друг друга словно соседки на коммунальной кухне, громко скандалили какие-то горластые птицы. Цветущий старый сад пах свежо и пряно – ночью прошел дождь. На полянке перед домом все так же жужжали шмели и пчелы, вспархивали бледно-желтые капустницы и стрекотали кузнечики. Тобик спал, доверчиво и бесстрашно опрокинувшись на спину и явив миру светло-палевое, пушистое и беззащитное брюхо. Вдруг тишину перерезал визгливый и громкий звук инструмента, похожего на электропилу. На столе, под той же клеенкой с потертыми клубничинами стояли чашки и блюдца, очевидно оставленные после завтрака. Ольга собрала посуду и понесла ее к умывальнику. Обернулась, услышав голос дяди Степана: – А, Олька! Привет! Хорошо, что приехала, девочка! Ольга вздрогнула. «Олькой» ее называла только любимая бабушка Тоня. И больше никто. Ольга почувствовала, как из глаз покатились слезы. И еще почувствовала, что ее здесь ждали, ей рады! Дядя Степан подошел к ней, вытер щеки ладонью, и Ольга почувствовала ее шершавую, почти наждачную кожу. – Сегодня – праздник! – важно объявил Степан. – Да? – удивилась Ольга. – А какой, позвольте спросить? Степан искренне удивился: – Что ты, девонька? Правда не знаешь? – он хитро улыбнулся и погрозил пальцем. – Воскресенье, Оленька! И… ты пришла к нам! – Тоже мне радость… – усмехнулась Ольга. – Подарок какой!.. Она села на скамейку и почему-то расстроилась. «И что я сюда приперлась? Нет, правда? В какую-то левую мастерскую, к совсем посторонним людям? Праздник у них!.. Воскресенье! Ну, просто смешно…» – Я… деньги привезла, – сказала Ольга. – В смысле, аванс. Степан беспечно махнул рукой: – Потом отдашь! Дашке. Она у нас бухгалтерия! – А ты не рассиживайся! Дел будет по горло! «Ну, дела так дела, – подумала Ольга. Главное, что не дома, что не одна». Вскоре из дома выкатилась как всегда полусонная Дашка. Потом подтянулся и племянник, а за ним из-за угла, словно тень или призрак какой-то, неслышно возник резчик по камню, Митяй. Хозяин восседал за столом, просматривал какие-то бумаги и громко щелкал доисторическими деревянными счетами. Что-то бормотал, недовольно ворчал, изредка покрикивал и давал указания. Спустя какое-то время на полянке, слегка прихрамывая, появился молодой парень. В руках у него были корзины со снедью. Из одной корзинки аппетитно торчал румяный бок лаваша. Парень выложил на стол свертки с парным мясом, помидорами, огурцами и сыром. Потом достал пакет с молодой картошкой и репчатым луком. И тут же посыпались распоряжения Степана: – Олька! На огород, за зеленью! – А где этот ваш огород? – За сараем! Пройдешь курятник и увидишь! Укроп, петрушка, лучок – вся зеленушка! У курятника топтались куры. Увидев Ольгу, громко закудахтали и бросились врассыпную. За курятником и вправду обнаружились грядки. Ольга удивленно покачала головой и начала срезать остро пахнущую зелень. Молчаливая Даша старательно чистила картошку, племянник занимался мясом, а хромой парень, принесший корзины, пытался разжечь мангал. Ольге велено было нарезать свежий салат. Посуда стояла тут же, в стареньком и облезлом шкафчике на терраске. Эмалированные миски, видавшие виды – с черными «родимыми» пятнами сколов – простые грубые тарелки (привет из московского общепита!). Такие же фаянсовые кружки и граненые стаканы. Степан обозвал их фужерами. Совсем скоро запахло жареным мясом, и Ольга, как и вчера, вновь торопливо сглотнула слюну. На стол торжественно, под всеобщий гул и одобрение, водрузили огромную миску с дымящимся, исходящим парком, каплями жира и влаги только что снятым с шампуров мясом. Степан поднял вверх палец – призыв подождать. |