Книга Саксонец. Ассасин Его Святейшества, страница 25 – Тим Северин

– Ты же слышал этого воина. Аваров только что разгромили, – возразил тот. – Если мы будем расторопны, напасть на нас они не посмеют.

Я, признаться, замешкался. Появляться перед архиепископом с пустыми руками и одновременно докладывать, что Беортрик отправился выполнять задание один, меня не прельщало.

Но что раздражало еще больше, так это надменность и презрение, с которыми на меня глядел этот верзила-саксонец.

– Что ж, хорошо, – бросил я. – Пойдем оба. Но давай условимся: уговорим того, кто теперь начальствует над границей, чтобы нам дали хоть какое-то вооруженное сопровождение.

– Если тебе от этого легче, – едко, с обидным снисхождением, усмехнулся Беортрик.

Рука моя потянулась за письмом Арна, которое я благополучно хранил за пазухой своей котты. Я вынул его и, не сводя со своего спутника глаз, порвал его перед ним на множество мелких клочков. Этот жест был отчасти направлен на то, чтобы показать мою решительность, хотя и бравада здесь тоже присутствовала. Не было необходимости говорить саксонцу: что бы ни было написано Арном в письме, оно наверняка таило для нас опасность, если бы с его содержимым ознакомился кто-нибудь, помимо маркграфа Герольда.

* * *

И мы опять пустились в путь, день за днем все в том же утомительном ритме, держась правее вод желтовато-бурой реки. Чем дальше мы продвигались, тем больше встречалось признаков того, что за здешние земли недавно шли сражения. Жилища селян были по большей части разбиты, с провалившимися, нередко обугленными стенами и крышами. Амбары и хлевы стояли пустые, с сорванными дверями, а содержимое их было расхищено. Заборы и изгороди близ дороги пребывали в запустении. От фруктовых садов оставались лишь обрубки деревьев, пущенных на топливо для костров. Длинные полосы жнивья заросли и смотрелись дикими космами. Уже вскоре после встречи с похоронным кортежем маркграфа нам навстречу попалась еще одна колонна людей, бредущих по дороге, – на этот раз пеших чумазых оборванцев с сумами, шаркающих навстречу под вооруженной охраной. Поравнявшись с ними, Беортрик определил в них пленных. Когда они донесут поклажу до места, пояснил он коротко, их продадут в рабство.

Мало-помалу мы близились к самым дальним пределам державы короля Карла. Здесь, возле постройки, отдаленно напоминающей постоялый двор, мы заметили человек двадцать всадников. Старший над ними – мясистый, с изрытым оспинами лицом – изъяснялся на франкском с таким акцентом, что я с трудом понимал его речь. По всей видимости, он и его солдаты были из числа бойцов вспомогательного войска короля Карла, пожелавших добровольно остаться на страже пограничья и осваивать недавно завоеванные земли, взяв себе в жены местных женщин. Глинобитная караульня возвышалась среди скопления хижин и домиков с солдатскими семьями. Судя же по числу детворы, копошащейся в песке под золотистым светом предвечернего солнца, и младенцев на руках у матерей, линия Карла на переселение своих подданных вполне себя оправдывала.

– Зачем явились? – коротко и сварливо спросил солдатский начальник. Нас он принял в неподметенной угрюмой комнатенке полузаброшенного строения. Штукатурка на голых стенах отсутствовала, единственное оконце было без ставен, а всю меблировку здесь составляли стул и побитая столешница. Место пахло плесенью и чем-то нежилым. Дверь была открыта из-за того, что, будучи покоробленной, должным образом не закрывалась.

Разговор с начальником я взял на себя:

– Мы с моим спутником путешествуем по велению архиепископа Арна Зальцбургского.

Судя по туповато-сумрачному лицу, об архиепископе этот воинский чин никогда как будто и не знал.

– Слыхом об этом не слыхивал, – и впрямь сказал он, откидываясь на своем стуле.

– По велению архиепископа на следующий этап путешествия нам нужно приставить сопровождение из солдат, – продолжал я, втайне жалея, что уничтожил письмо архиепископа маркграфу. Печать Арна могла бы, возможно, произвести на этого служаку впечатление.

– И куда же именно? – бросил он.

– К месту, именуемому Хрингом, – ответил я.

Брови начальника удивленно взметнулись вверх.

– Зачем вам эта богом забытая дыра? – осведомился он.

– Говорить об этом я не волен, – ответил я, надеясь, что слова мои звучат уверенно и веско.

Наш собеседник оглядел меня с откровенным недоверием.

– Туда не ездит никто. Это слишком близко к аварским землям.

– По моему разумению, маркграф Герольд недавно одержал крупную победу и авары умирены.

Солдатский начальник сипло рассмеялся:

– Авары не усмиряются никогда. В чем маркграф убедился на собственной… собственном опыте. – Он глянул мимо меня на пару солдат, которые, ошиваясь за дверью, прислушивались к нашему разговору, и рыкнул на них: – Вы, двое, а ну пошли отсюда!

Те нехотя отошли, а служака вернулся вниманием ко мне:

– Аварам, возможно, и расквасили нос, но людей я вам дать все равно не могу без прямого приказа моего начальства.

Я тайком вздохнул, еще сильнее печалясь по безвременной кончине маркграфа Герольда. Кто-то осторожно тронул меня за руку – как оказалось, Беортрик.

– Зигвульф, – сказал он негромко, – тебе следует предъявить приказ конюшего. Он, кажется, у тебя в седельной сумке.

Не успел я откликнуться, как здоровяк-саксонец повел меня из комнаты, крепко держа за локоть. Мне хватило ума ничего не говорить, пока мы не отошли от караульни на достаточное отдаление.

Там, не повышая голоса, я спросил:

– Что это еще за плутовство насчет конюшего и его письменного приказа?

– У тебя наверняка есть что показать и через это впечатлить начальника. Он, похоже, в грамоте силен не больше моего, – сказал мой спутник ровным голосом, не нарушая темпа ходьбы и подводя меня к конюшне, где мы оставили лошадей и поклажу.

– Он заметит, что чернила свежие, – сказал я Беортрику. – А впрочем, можно подыскать нечто такое, что сгодится.

Мы вошли в конюшню, и там я извлек из седельной сумки стопку писчих принадлежностей, которыми меня в Падерборне снабдили писцы. Новый пергамент был дорог, а потому многие из листов врученной мне пергаментной бумаги раньше уже использовались. Часть написанного на листах была предварительно соскоблена, и у меня имелся запас мела, чтобы забеливать поверхности, на которых затем можно было снова писать. Я припомнил, что кое на каких листах сохранились подобия казенных записей. Один из них я и взял.

Беортрик подошел ближе, едва ли не вплотную, и загородил собою свет.

– Отчего б тебе не поделиться кое-чем из того, что ты носишь вокруг пояса? – предложил он.

Я опешил и посмотрел на него настороженно. Мой спутник не отодвинулся, и у меня мелькнула было мысль, что он мне угрожает.

– Не думай, что я настолько уж недогадлив, – добавил он с кривой усмешкой. – Тут большого ума не надо. Да и мзды достаточно небольшой.