Книга Саксонец. Ассасин Его Святейшества, страница 70 – Тим Северин

Беортрик поставил глиняную питейную чашу и стал разминать себе правой рукой поврежденное место на левом боку.

– А в том, что беневентинцы так просто не сдаются, – ответил он на вопрос хозяина дома. – Я уже прежде встречал таких людей, неудержимых в своей гонке за властью. Свои планы они вынашивают тщательно, и если нанимают мастеров в своем деле, то удар наносят в самый нужный момент.

Я знал, о чем он сейчас думает: о той резне на аварском весеннем празднестве, когда кагану Кайяму в одно мгновение рассекли горло перед оторопевшим от неожиданности сходом аварских вождей.

Павел посмотрел на меня:

– Как жаль, Зигвульф, что ни одному из нас не удастся сегодня побывать в базилике! Событие обещает быть уникальным – таким, какое войдет в анналы истории. Палациум делает грандиозные приготовления. Кое-кто из казначейства говорил мне, что из хранилищ будут выставлены великие сокровища. Нечто такое, что можно увидеть лишь раз за всю жизнь.

– Удивительно, что у них там еще осталось что-то ценное, – едко ухмыльнулся Беортрик. – Я думал, все сокровища оттуда уже повыудил Альбин со своими приятелями.

Павел решил его подначить:

– Может, у них там припрятан еще какой-нибудь шедевр из аварского клада, еще более живописный, чем тот сосуд с воином.

Что-то эхом отозвалось в моей памяти: некая другая церемония, другой ритуал, оправленный в золото череп… И я почувствовал, как нутро во мне дрогнуло с каким-то порывистым, замешенным на страхе отчаянием. Должно быть, нечто подобное испытал и Беортрик: он вдруг выпрямился на стуле и настороженно покосился на бывшего номенклатора.

– Тебе известно, что это за особый предмет? – внезапно севшим голосом выдавил я.

Перемена в моем голосе не укрылась от Павла. Он поглядел на меня с любопытством:

– Понятия не имею. Мне никто не рассказывал. Это держится в секрете.

– А кто будет сегодня на мессе? – резко спросил Беортрик.

– Первосвященники, римская знать, иноземные сановники… В качестве зрителей будет и монаршая семья. Все захотят лицезреть короля на таком-то великом событии! – ответил хозяин виллы.

Саксонец озабоченно засопел:

– А что именно происходит на этой самой мессе?

– Будучи епископом Рима, в базилику входит Лев – со всей помпезностью, в окружении свиты, – стал рассказывать бывший номенклатор. – Его по центральному проходу препровождают к месту перед алтарем. Оттуда он обращается к конгрегации с первыми словами службы. Дальше вступают его помощники – читают молитвы, управляют хором и так далее. В конце же мессы Папа снова занимает место у алтаря и возносит к собравшимся последние благословения.

– Один? – уточнил Беортрик.

– Не обязательно. По такому случаю он, несомненно, будет воздавать благословения самому королю, возможно, что и с возложением рук, дабы подчеркнуть нерушимую связь между ними перед лицом столь солидного собрания. А…

Тут Павел осекся. До него, наконец, дошло, о чем думаем мы с Беортриком.

– Вы полагаете, что на Льва будет совершено покушение в церкви, прямо перед ее алтарем? – потрясенно выдохнул он.

– Не на Льва, – тихо ответил я. – На Карла.

Тут у нашего хозяина и вовсе отвисла челюсть:

– Это… немыслимо.

Я, как мог, сохранял спокойствие в голосе:

– Помнишь, что Беортрик слышал из спора заговорщиков в Монте-Кассино? Они добивались устранения Льва до осени. Ну а если этого не удастся, то им придется прибегнуть к более жестоким мерам.

Павел смотрел на нас неотрывно, с прищуром.

– Так вот, дело зашло уже дальше попытки избавиться от Льва, – сказал я ему. – Ты сам как-то сказал, что это все вопросы большой политики. И суть ее в конечном итоге в том, чтобы свалить не Льва, а именно Карла. По прибытии в Рим король становится уязвимым. Здесь он уже не в тиши и безопасности своих дворцов, охраняемых преданными вассалами. А потому для беневентинцев и их союзников это шанс с ним расправиться. И они за него непременно ухватятся.

Отставной номенклатор медленно выдохнул.

– А что, в этом есть свой резон. Я слышал, что сюда направляется несколько франкских конных отрядов. Говорят, что они движутся на смычку с войсками герцога Сполетского. Вместе они пересекут границу с Беневенто и заставят тамошнего герцога признать над собой власть короля Карла. А вся эта болтовня о его желании посетить рождественскую мессу – не более чем уловка. На деле же он замышляет расширить границы подвластных ему земель.

– У герцога при дворе Карла наверняка имеются лазутчики. Так что он обо всем осведомлен, – сказал я. – И ударит первым.

Павел, слушая меня, сосредоточенно нахмурился, а затем хватил себя ладонью по лбу:

– Ах я старый остолоп! Ведь тот старик-священник, которого Беортрик заметил в часовне Монте-Кассино, был вовсе не кандидатом на замену Льва. Нет. Беневентинцы прочили его выше, полноправным правителем франков!

Вязкая истома где-то в глубине моего живота превратилась в тяжелый жернов.

– Объясни-ка это мне поподробней! – потребовал я.

Резким вдохом Павел заставил себя успокоиться.

– У Пипина Короткого, отца Карла, был старший брат по имени Карломан. Между ними шла борьба за власть, и этот Карломан отправился в Рим, чтобы заручиться поддержкой Папы. Однако Пипин подстроил так, что Карломана схватили и несколько лет продержали как раз в монастыре Монте-Кассино. Лишь когда Пипин прочно утвердился на франкском троне, Карломана отпустили обратно во Франкию. Там он и умер, после чего его останки были переправлены обратно в монастырь.

– Мертвые живым не угроза, – вставил Беортрик.

Но бывший номенклатор нетерпеливым взмахом перебил саксонца. Мысли у него сейчас, безусловно, метались.

– Так вот, у Карломана был сын, Дрого, на пять или десять лет старше Карла, – продолжил он. – Дрого тоже сослали в монастырь, где он принял постриг и стал монахом. И с той поры о нем ничего не известно.

– Ты думаешь, он сейчас в Монте-Кассино?

– Монастырь мог принять его в свои стены так же, как когда-то принял его отца, – сказал Павел и сделал паузу. – Но вот в чем беда: в Риме есть те, кто считает, что Карлу на франкском троне совсем не место. Да, он был старшим сыном Пипина, но сыном незаконным. Официальным церковным браком Пипин с его матерью не сочетался. А это усиливает доводы в пользу того, что истинным королем франков по династической линии должен считаться сын Карломана.

– Но кто же может всерьез считать, что пожилой монах вдруг в мгновение ока станет монархом, которому хватит даровитости править таким обширным королевством, как у Карла? – возразил я.

Бывший номенклатор скорчил гримасу:

– Это на самом деле и не важно, да и суть не в этом. Карл за годы правления перебрал столько жен и любовниц, что у него народился целый выводок сыновей – и законных, и бастардов, – из которых каждый может выдвинуть свои претензии на трон. Тогда герцог Беневентинский может вступить в свару, заявив, что заступается за бедного Дрого, правомерного наследника. Срази он Карла на людях, заяви, что деяние это угодно Богу, поскольку Карл все эти годы наносил оскорбление Церкви, – и последует кровавый хаос.