Книга Безымянлаг, страница 32 – Андрей Олех

Невысокий человек был полностью закутан одеждой, поддевка под тулупом распирала его так, что он не мог опустить руки, огромная меховая шапка съезжала на глаза, а шарф прикрывал рот. О его активной мимике можно было судить по вылетавшим облачкам пара и подергиванию заиндевевших усов.

– …Как вы хотели? По баракам будем расселяться после ужина, я с учетно-распределительным отделом еще раз этот вопрос обговорю, – не совсем ясно, к кому обращался начальник лагучастка. – Так, списки, значит, мне пока учетно-распределительный не предоставил, как хотелось бы. И вот надо этих голубчиков вести на второй район, на рытье котлованов. Объект не последнего значения, дома…

– У нас такого приказа не было – весь день этих сторожить, – угрюмо перебил его голодный вохр.

– А кто сказал сторожить? Проконвоируете, и дело с концом. Там, на объектах, и свои охранники найдутся. Как вы хотите? Простой устроить? Я ведь могу и доложить о таких настроениях. Это понимать надо, объекты стройки ждать не будут. Каждый рабочий час важен. – Вохр сдался под огнем красноречия и махнул головой колонне.

– Гражданин начальник, мы второй день не кормлены, – жалобно застонал здоровяк из нового этапа.

– Кто не работает, тот не ест, товарищ зэка. Вот вы поработаете на котловане, а вечером на заслуженный ужин, как хотели. Вернетесь, тут мы вас и расселим, к вечеру уже будет все готово, на бригады вас разобью. Так, без этого нельзя. Учет не получится. Посписочно, кто какую норму выполнил, это важная вещь, товарищи. Ударникам почет и слава за труд, и котел лучше, и одежда первого срока носки. – Вохры, не обращавшие внимания на лекцию, гнали колонну быстрым шагом мимо бараков, срезая тропинки. Начальник лагучастка, ничуть этим не смущенный продолжал, хотя голос его на ходу срывался: – И условия проживания, и деньги за ударный труд, и встречи с родственниками, а там и досрочное освобождение или на фронт отправка.

Начальник лагучастка исчез в натопленном вагончике в клубах пара так же внезапно, как появился. Голодные, уставшие зэки снова прошли мимо столовой, и запах квашеной капусты показался необыкновенно аппетитным. Лагерь заканчивался пустой площадью. Их повели направо. В одном месте дорога огибала огромную трубу, вмерзшую в груду земли, дальше стояли коробки недостроенных двухэтажек.

– Стой, – скомандовал вохр в голове колонны и громко позвал дежурившего на объекте бойца по имени. – Братишка, принимай этап, опять мудозвон не дает конвой закрыть.

– У тебя немного?

– Двадцать четыре, все смирные.

– Ну, веди сюда, насрать, – отозвался дежуривший вохр. – Чего спасибо, давай махорки отсыпь.

Седой зэк пробился в начало колонны и, обойдя кучи земли, спрыгнул в метровой глубины котлован. Там вокруг костра на кирпичах сидели зэки. Вохр, принявший новеньких, спрыгнул вниз и сел рядом с ними к огню. По одному вооруженная охрана – почти всегда люди, их чем больше, тем они злее.

– Не разбредаться, сидите ждите, – приказал вохр колонне. – Скоро лопаты привезут.

– Второй день везут, – сплюнул в костер один из зэков, сидевших вокруг огня.

– Мужики, можно к вам погреться, совсем рук не чувствую? – спросил здоровяк из колонны.

– Ты дровишки поищи да погрейся, – ответил ему мрачного вида зэк с густыми черными бровями.

– Так нам сказали, костры не положены, – возразил заключенный с крестьянским выговором.

– На не положено хуй наложено.

Круг, включая вохра, лениво засмеялся.

Колонна новичков обступила группу у костра. Огонь их, конечно, не грел, но просто смотреть на маленькие язычки пламени было уже теплее. Местные зэки получили дополнительную защиту от ветра и не гнали их, только молча щепили доски, подбрасывая лучинки. Седой зэк закурил, стараясь пустить больше дыма.

– Оставь докурить, – повернулся к нему сидевший у костра заключенный.

– Дам папиросу за пайку, – ответил седой зэк.

Предложение было заманчивым. Сидевший к нему ближе всех заключенный встал на ноги и после долгих манипуляций с подкладкой фуфайки достал кусок хлеба. Седой отдал докурить здоровяку и, протянув папиросу, совершил обмен.

– Ни хера себе, откуда такая роскошь? – аккуратно пряча папиросу под шапку, с интересом спросил зэк.

– Это Дед какому-то блатарю местному руку сломал, – с гордостью отрекомендовал седого зэка здоровяк, благодарный за окурок.

И видя, что ему не верят, обернулся к колонне за поддержкой. Многие в толпе утвердительно закивали.

– Ну, садись тогда рядом, Дед, – уступая место на кирпичах, сказал зэк.

– На блатного ты не похож, на коммуниста тоже, кем был до лагеря? – спросил хмурый заключенный с густыми бровями, бывший, по всей видимости, десятником.

– Детей в сельской школе учил. – Седой зэк дожевал хлеб и вытянул руки к огню.

– Не пизди, – рассмеялся десятник, и все вокруг заулыбались, предвкушая интересный разговор. – А руки ломать тебя дети научили?

– На фронте в пятнадцатом году научился, – сухо ответил седой зэк.

– Откуда прибыли? – видя, что разговор в эту сторону не пойдет, спросил десятник.

– Я с Сибири, остальные не знаю. Шесть лет там тайгу топтал, осталось всего девять.

– Здесь столько не живут, – отозвался десятник, с треском отламывая щепку от доски. – С голоду ноги протянешь, начальник участка – мудозвон, одно слово. Как вопрос задашь, сразу лекция о международном положении, а лопаты второй день на участок привезти не может. Нет нормы – нет еды. Пока котлован не выроешь, на другой объект не переведут, а чем мне рыть?! Зубов своих не осталось.

– Так сами лопаты возьмите, – отозвался крестьянин из колонны новеньких.

– А нельзя зэку с лопатой по лагерю передвигаться, – буркнул десятник, и сидевший рядом вохр авторитетным кивком это подтвердил. – На лесобазе, говорят, одна бригада две недели топоров ждала, кору жрали… Чем людей мучить, лучше б сразу к стенке поставили.

– А вы прокурору маляву накидайте на начальника участка, – подал совет крестьянин.

– Ты вот, видать, и накатал, раз здесь оказался. И покумекай, что лучше: здесь в яме жопу на пустое брюхо морозить или в Елшанском карьере киркой махать. Заебись им там, наверное, раз оттуда не возвращаются. А хочешь, езжай по такой погоде лед на Волге колоть, а если воду холодную не любишь, вставай к печи гофманской, там жарче. А начнешь голос подавать, так тебе бригада Берензона кровь шеей пустит. Да пошло оно все! – Слова у десятника кончились, глаза слезились от дыма или красноречия.

– Ладно тебе, не распаляйся, у костра сидеть – не мешки ворочать, – безуспешно попытался разорвать тяжелую тишину зэк у костра. – Вечереет уже, скоро ужин.

– Пустой, – отозвался кто-то.

– Говорят, на фронте всем водку дают и папиросу, – мечтательно протянул молодой парень без передних зубов. – И жрать перед боем. А пуля влетит – и хер с ней, едешь в медсанбат к сестричкам. Расскажи, Дед, как ты с немцами при царе воевал?