Онлайн книга «Кровавые жернова»
Пространные речи Ястребова привели Полуянова в замешательство. Так не говорят на второй день знакомства, не лезут в душу. «Кто он мне? – подумал Антон. – Я вижу этого человека второй раз в жизни». Ястребов улыбнулся: – Вы думаете, я вас не знаю? Это не так. Бывает, достаточно одного взгляда на человека, чтобы понять, что творится у него внутри, увидеть его насквозь. Желания – как огонь, вспыхивают от случайной искорки. Пламя постепенно разгорается и кажется вечным, но проходит немного времени, и оно гаснет. Рассыпаются угли, – Ястребов бросил взгляд на камин, – они еще могут обжечь, но они уже ничто. Пройдет немного времени, и жалкие угли превратятся в серый безжизненный пепел, никому не нужный и бессмысленный. – Странно.., мне кажется, что вы местный, – признался Антон, – вы словно выросли здесь. И в то же время чужой. Лицо Ястребова вдруг сделалось мрачным, смуглые нос и скулы заострились, в глазах появилась темнота. – Все люди – звенья одной цепи, у всех в жилах течет красная кровь, яркая, горячая. И неважно, где человек живет. Всегда можно найти точку соприкосновения. Две одинаковые точки сливаются. Это та искорка, о которой я говорил. – Та, из которой возникают пламенные желания? – спросил Антон. – Да, – коротко ответил Ястребов, легко вставая с кресла. Он ударил кочергой по еще хранившему форму, пышущему жаром полену, и то рассыпалось на мелкие угли. Всего на мгновение показались языки пламени и тут же осели, прячась в золу. – Идите и не оборачивайтесь, – уже у калитки предупредил Ястребов. И Полуянов пошел, чуть пошатываясь, чувствуя себя опустошенным, вывернутым наизнанку. "Чего только болезнь с человеком не сделает, – подумал он, – поверишь во что угодно. Не помогут доктора – поверишь в чудо, бросишься к знахарям, колдунам. Хотя какой он колдун? В доме компьютер, спутниковая антенна… Странный мужик. Загорел так, будто половину жизни прожил на Экваторе. Да и говорит по-русски правильно, но с каким-то странным акцентом. И все же он местный, есть в нем что-то неуловимое от здешней природы. Я же вижу. Взять, например, Краснова, чисто русский мужик, а в Погосте все равно чужой. И проживи он здесь тридцать лет, а своим никогда не станет. Да, будут с ним выпивать, разговоры разговаривать, но душу ему никто не откроет. А Ястребов, может, и не жил здесь никогда, может и слова тебе не сказать, но заглянет в глаза и увидит до самого дна". Марина и Краснов уже завтракали, устроившись возле вагончика, на железной бочке, поверх которой положили деревянный щит. – Смотри-ка, живой! – крикнул Краснов. – Я уж подумал, тебя до смерти залечили. Бледный ты какой-то. – Это после вчерашнего, – недовольно ответил Полуянов, ему не хотелось рассказывать Сергею о том, что происходило в доме мельника. Марина смотрела на Антона настороженно и немного испуганно. Она до сих пор чувствовала покалывание в пальце. Казалось, костяная игла обломилась и острие до сих пор в теле. Она сжала пальцы. Боли не прибавилось, не уменьшилось, она существовала сама по себе. «Я отдала ему каплю своей крови». – Ну, признавайся, – Сергей налил крепко заваренный кофе в граненый стакан и подвинул Антону. – С сахаром, как ты любишь. Лечил чем? Сушеными летучими мышами? Жабами? – Перевязал, – Полуянов расстегнул рубашку и продемонстрировал тугую повязку из бинтов. – Ничего себе! – изумился Сергей. – Еще бы гипс на тебя наложил. – Не болит? – поинтересовалась Марина и прикоснулась ладонью к плечу. – Нет, – честно ответил Полуянов, хотя ему хотелось, чтобы Марина его пожалела, чтобы в глазах появилось сострадание. Женщина, убрав руку с плеча Полуянова, посмотрела на розовую подушечку пальца. Ни следа от укола, ни боли больше не было. – Ты чего улыбаешься? – спросил Краснов у жены. – Просто хорошо. Опять все мы вместе. Эти слова почему-то покоробили Полуянова. «Надолго ли?» – пришла в голову мысль. – Мы всегда будем вместе, – ответил Краснов в пространство, – пока не умрем. Жили счастливо и умерли в один день. – Ты еще скажи, что нас в одной могиле похоронят! – Почему бы и нет? Можно на кладбище место купить и даже памятники заказать одинаковые. – Я хочу, чтобы меня похоронили здесь, – задумчиво произнес Антон Полуянов, наверное впервые за свою жизнь высказав сокровенное желание. Марина вдруг сделалась грустной. Она подумала: «А как же я?» Вариант, предложенный мужем, ее не устраивал. Она увидела четыре одинаковые могилы с черными лабродоритовыми памятниками и абсолютно глупыми фотографиями. На них четверо молодых улыбающихся друзей. Ей места не было. Вариант, предложенный Полуяновым, ее также не устраивал. Она не была против того, чтобы лежать рядом с Антоном, во всяком случае, сейчас ей казалось именно так. Только не на сельском кладбище, где о памятник чесались бы коровы… – Все, отдых кончился. Пикник удался, хотя напиться так и не удалось, – хлопнув в ладоши, громко произнес Краснов. – Вернемся к делам. Петровичу заряда хватит на неделю, если что, то будет рыть руками и ведрами выносить. За бассейн я спокоен. К концу лета стройку закончим и перейдем к отделке. Не забывай, Антон, это ты строитель, еще две новые заправки возле Кольцевой на твоей совести. – Заказ, конечно, хороший, денежный, – Антон крутил в руках сорванную травинку. – Я готов хоть завтра начать стройку, но проблема, как всегда, в деньгах. Московских строителей нанимать дорого, украинцев с молдаванами я хоть сегодня поставить могу, но рассчитываться надо наличными. Послезавтра этот вопрос и решу. Краснов скептически усмехнулся. Он считал себя куда более расторопным, чем Полуянов. – Не успеешь отбить. – Я уже созвонился. Два дня убить придется. Помнишь нефтяников, мужиков из Ханты-Мансийска? У них свободная наличка сейчас есть, обещали в счет будущего контракта деньги сейчас дать. Выпить, правда, с ними придется немало, они же не так, как мы, пьют. Если сядут за стол, то два дня не поднимаются. – Что ж, сочувствую. Антон потер небритый подбородок. – А кому сейчас легко? – Я тоже этих мужиков помню, – задумчиво проговорил муж Марины, – когда они к тебе весной приезжали. – Завтра придется вылетать. Антон машинально хлопнул рукой по карману рубашки, где лежал паспорт. У него была привычка засовывать билет под обложку паспорта. |