Книга Чисто царское убийство, страница 20 – Андрей Гончаров

Двенадцатого февраля люди, проходившие по набережной Фонтанки близ особняка, занимаемого голштинцами, могли видеть, как к западному крыльцу дома, где находились покои графа, подкатили три возка. Из первого вышел человек начальственного вида в модном камзоле и коротком парике. С ним были мужчина в офицерском мундире и совсем молодой юноша в гражданском кафтане. Из двух других повозок вышли солдаты Преображенского полка и капитан, который командовал ими.

Начальник из первой повозки подозвал офицера к себе и произнес:

– Я полагаю, граф Василий Владимирович дал тебе ясное приказание мне содействовать?

– Да, господин надворный советник, – отвечал капитан.

– Слушай, что вы должны делать. Сейчас мы вместе войдем в покои графа, и я объявлю о цели нашего приезда. Засим ты с солдатами останешься в передней, а я с помощниками пройду в покои голштинца и переговорю с ним. Если допрос выявит воровские злоумышления этого графа, я дам команду. Тогда вы войдете и возьмете его. А может, задерживать сего немца и не потребуется. Ясно?

Убедившись в том, что командир преображенцев правильно и полностью понял задачу, Углов вместе с другими членами оперативной группы поднялся на крыльцо и громко постучал дверным молотком.

Едва открылась дверь, надворный советник стремительно шагнул внутрь и объявил опешившему слуге:

– Скажи господину графу, чтобы немедленно спускался сюда. Прибыли чины из Преображенского приказа для следствия об его воровстве и измене. Ждать мы не будем! Если он немедля к нам не пожалует, то мы сами к нему поднимемся!

Слуга бегом пустился докладывать о необычных гостях, а Углов принялся расхаживать по вестибюлю, разглядывая гобелены, висевшие по стенам.

Долго ждать ему не пришлось. Прошло всего несколько минут, и на лестнице показался человек лет сорока пяти в щегольском кафтане. Это и был граф Бассевич.

Он недаром слыл проницательным человеком, с первого взгляда определил, кто здесь главный, подошел к надворному советнику, вежливо улыбнулся и сказал:

– Слуга мне доложил, что вы прибыли с заданием иметь со мной беседу. – Советник герцога Голштинского говорил по-русски довольно чисто, хотя и путал иной раз рода и падежи. – Извольте, я готов к разговору. Солдаты пока могут обождать здесь, я полагаю. А о чем будет идти речь?

– Об убийстве государя императора Петра Алексеевича, – веско произнес Углов, сверля взглядом немецкого графа. – Мне приказано провести тщательное расследование сего запредельного злодеяния. Я надворный советник Кирилла Углов, со мной мои помощники. – Тут незваный гость показал на Дружинина и Ваню. – Мы тебя будем спрашивать, а ты – все без утайки отвечать.

– Понятно. – Граф закивал. – Пойдемте наверх, в кабинет, там нам будет удобнее.

– Вообще-то я имею полномочия везти тебя, граф, прямо в приказ, где и провести допрос со всей строгостью, – сказал Углов, словно бы пребывая в сомнении. – Для того мне и конвойные солдаты дадены. Ну да ладно, давай сначала здесь побеседуем.

Оперативники, следуя за хозяином, поднялись на второй этаж и вошли в уютный кабинет, убранный дорогими коврами.

Бассевич чуть ли не сам усадил каждого из гостей в кресло и спросил:

– Не угодно ли мальвазии? Она у меня отменная, из Испании! А вот табак, тоже самый лучший!

– Вино мы после будем пить, когда с делом покончим, – сурово ответил на это Углов. – А пока сядь сам да отвечай на вопросы. А мой помощник протокол вести будет.

Ваня действительно достал из карманов бумагу, гусиное перо, пузырек с чернилами и приготовился записывать.

– Итак, сказывай, что тебе известно насчет злодейского замысла извести государя императора Петра Алексеевича? – задал надворный советник первый вопрос.

– Да мне, собственно, ничего такого не известно, – пролепетал голштинец. – Вот от вас первого такое слышу.

– Ну, если ты и дальше так думаешь отвечать, то зря мы сюда, в твой кабинет, поднимались, – заявил Углов и покачал головой: – Надо ехать в Преображенский приказ и там настоящий допрос тебе учинять. – Он встал с кресла столь решительно, словно и правда собирался уходить.

На лице голштинского графа нарисовался ужас. Как видно, он был наслышан про весьма суровые нравы российской политической полиции.

– Да, я краем уха слышал, как придворные после смерти императора шептались о том, что он якобы умер не своей смертью, был отравлен, – поспешно проговорил Бассевич. – Мы с его высочеством герцогом обсуждали, кто мог желать смерти императора Петра, называли различные имена.

– Какие же?

– Первый человек, о котором тут надобно вспомнить, – это князь Меншиков. Государь в последний год был им весьма недоволен, не раз бил прилюдно за воровство. А второй – это князь Петр Голицын. Мне известно, что он мечтает возвести на престол внука царя, мальчика Петра Алексеевича, чтобы править Россией из-за его спины. Его высочество герцог предполагал также, что извести царя могла его супруга Екатерина, но я решительно тому возражал.

– И почему ты столь решительно возражал?

– Я лично не раз наблюдал, как одна только государыня могла помочь своему супругу, – стал объяснять Бассевич. – У него часто случались приступы головной боли, столь сильной, что она вызывала судороги во всем теле царя. Врачи не умели облегчить муки императора, а у Екатерины это получалось. Уже один только звук ее голоса успокаивал монарха, утешал его гнев, вызванный болью. Потом я видел, как она сажала супруга подле себя и брала за голову, которую почесывала. Это производило на императора совершенно магическое действие, он сразу засыпал. Охраняя его покой, императрица сидела, держа голову царя на своей груди, – и так в течение двух, а иногда и трех часов! Какое самоотвержение! Оно оказывало свое целебное действие. Царь просыпался совершенно здоровым и бодрым. И вообще меж ними имелась любовь подлинная, не знающая расчета. Где тут мог родиться умысел на убийство? Нет, это совершенно противно всей человеческой природе, как я ее наблюдал.

– Выходит, ты был при дворе императора своим человеком, раз видел столь личные сцены, – сказал Дружинин. – В таком случае ответь, был ли ты в спальне императора в последний месяц перед его кончиной?

Ближайший советник герцога на секунду заколебался. Как видно, ему хотелось сказать «нет» – ведь в таком случае с него сразу снимались бы все подозрения в отравлении царя. Но такую откровенную ложь можно было легко раскрыть.

Поэтому Бассевич ответил так:

– Да, я заходил в спальню императора Петра точно так же, как делал это и раньше.

– В последнюю неделю перед его смертью ты тоже там был?

– Точно я не могу упомнить, но…

– В те дни когда государь уже не вставал с постели, его соборовали и причастили, ты там был?

– Да, был, – признался Бассевич.

– Видел ты вазу с конфектами на столике рядом с кроватью царя? – спросил Углов.