Книга Ведьма Сталинграда, страница 20 – Джастин Сарасен

– Да. Если все в порядке, летчицы возвращаются на базу в темноте, ориентируясь по компасу. Наш аэродром никак не освещен, мы открываем керосиновые фонари, только тогда, когда слышим двигатели первого самолета.

– Звучит просто кошмарно.

– Так и есть.

– Я что-то слышу, – сказал кто-то в темноте.

Алекс всмотрелась в ночное небо, но ничего не увидела. Зато расслышала знакомый стук двигателя У-2. Затем у нее над головой возникла тень, казавшаяся черной на фоне темно-синего неба.

– Это мой, – сказала какая-то женщина, – этот звук я распознаю где угодно.

Через пару секунд самолет уже катился по мосткам, снова направляясь к стартовой позиции. Оружейники побежали к нему с тележками, на которых лежали бомбы.

А потом прилетел второй самолет, за ним третий и четвертый. Алекс помнила, что Настя была пятой. Инна, похоже, занервничала. Они прождали положенные три минуты, потом четыре и пять.

– Слышу, летит еще один, – произнесла Инна, но это не Настя: другой движок.

По летному полю прогрохотал самолет и свернул на взлетную полосу, куда побежала наземная команда. Из самолета выбралась Катя, тяжело зашагавшая навстречу техникам. Ее лицо было перемазано сажей.

– Что случилось? – спросила Инна. – Где Настя?

– Не знаю. Они поймали нас в прожекторы, я не видела ни черта. Нас обстреляли зенитки, мы наглотались дыма. Пришлось разделиться.

Прошло несколько долгих томительных минут. Инна вслушивалась в ночь, сгорбившись и скрестив руки на груди, и морщилась от ветра. Наконец, она вскинула голову.

Вдруг она резко прибавила пламя в фонаре, вытянула его перед собой и выдохнула:

– Ну слава богу!

Самолет Насти спикировал из темноты на место посадки. Девушка развернула машину и пристроилась за Катей. Инна бросилась к самолету. Алекс выдохнула с облегчением.

Летчицы пили чай, ожидая, когда их самолеты снова заправят. Кто-то протянул Насте жестяную кружку. Девушка сделала большой глоток и вытерла губы тыльной стороной руки.

– Зенитчики насели как следует. К тому моменту, когда я там оказалась, лучи прожекторов были повсюду. Так что я сошла с курса и подлетела с другой стороны. Мне пришлось сбросить бомбы чуть в стороне, но, как мне показалось, довольно близко к цели.

– На этом все? Работа сделана? – спросила Алекс у девушки, окутанной темнотой.

– Какое там! Нам нужно вернуться и снова сбросить бомбы, но уже с другого направления. А потом еще раз. И еще. – Настя вернула кружку.

– Боже мой, – пробормотала Алекс. Она смотрела на летчиц и их команды: девушки приходили и уходили в определенной последовательности, очевидно, имевшей для них смысл. Но для Алекс они были тенями в подземном мире, обреченными, как Сизиф, повторять свой труд в темноте снова и снова, целую вечность.

Рядом с ними возникла Инна.

– Тебя заправили и бомбы подвесили. Самолет готов к вылету, – объявила она.

Настя сделала глубокий вдох и подула на руки.

– Хорошо. Думай обо мне.

– Конечно, – хором ответили Инна и Алекс. Журналистка вдруг поняла, что эта фраза предназначалась механику, и почувствовала, как лицо её заливает румянец. И порадовалась, что в темноте этого не видно. Инна промолчала.

Они снова стояли рядом, как члены семьи, пока их общий герой умчался в ночь. Через сорок минут Настя вернулась, но еще через двадцать снова улетела. Алекс оставалась с Инной, пытаясь показать, что она стойкая, но ближе к рассвету, когда самолеты возвращались из последнего рейса, она едва могла стоять на ногах.

Когда Настин самолет с грохотом прокатился до самого конца посадочной полосы, первые лучи солнца озарили небо. Настя выбралась из кабины – теперь ее, наконец, было видно в утреннем свете – сняла перчатки и шлем. Ее белокурые волосы спутались, она устало зажмурилась и обняла Инну.

– Отличная ночка, – сказала летчица и положила руку на плечо Алекс, – спасибо, что ждали меня. Хорошо, когда есть к кому возвращаться.

Настя пошла за Катей и другими пилотами и штурманами в офицерское помещение, которое здесь в шутку называли «Летающим хлевом».

– Пора спать, – объявила Инна, беря Алекс под руку. – Лучше воспользоваться моментом, пока есть возможность. Подъем у нас в восемь.

– В восемь? – Алекс взглянула на часы. – Так до восьми всего два часа.

– Вы, если хотите, можете поспать подольше. Летчицам и штурманам разрешается. В это время должны отчитываться только механики.

– Я… постараюсь встать вместе со всеми. А то это будет нечестно.

Инна, фыркнув от смеха, вошла в блиндаж и рухнула на свою постель.

– Спасибо за солидарность. Проверим, насколько крепки американские женщины.

Она снова хихикнула, потом стащила с себя сапоги, с трудом выбралась из комбинезона и… осталась в мужских семейных трусах, которые были ей явно велики и держались лишь благодаря резинке. Алекс не могла скрыть своего удивления.

Заметив взгляд американки, Инна улыбнулась, а потом взялась за концы трусов и вытянула их в стороны:

– Смешно, да? Нам выдали только такие. По три пары. Две я подшила, но, когда заканчивается чистое белье, приходится задействовать и эти.

– По крайней мере, вас в них никто не видит.

– Зато вот в них видит, – сказала девушка, подкладывавшая дрова в приспособленную под печь металлическую бочку из-под топлива, и выставила вперед ногу, показывая свой сапог: – Они тоже мужские. Мы можем ходить в них, только обернув ноги в двойной слой портянок. А мы в них должны еще и работать.

– Какой ужас, – вырвалось у Алекс. Она раздевалась рядом с печкой, где было потеплее. Ей вдруг стало неловко за свою прекрасно сидевшую военную форму. Хорошо хоть ночная рубашка у неё была фланелевая и мало отличалась от того, в чем спали остальные.

Алекс повалилась на постель, самую жесткую из всех в ее жизни, и пристроила голову на рюкзак – самую неудобную в её жизни подушку. «Мне ни за что не удастся уснуть на такой кроватке», подумала Алекс и отключилась.

* * *

Из состояния глубокого сна ее вывел шум: девушки в блиндаже стали собираться на утреннее дежурство. В теле Алекс ныла каждая мышца, и ей пришлось заставить себя встать и одеться. Ладно, хотя бы удастся сделать хорошие снимки, утешила себя Алекс, перебросив чехол с фотоаппаратом через плечо.

Столовая находилась в соседней землянке. Вместо металлической бочки здесь стояла передвижная полевая кухня, на которую сверху можно было ставить большие стальные котлы. Сбоку находился огромный самовар, в котором кипятили воду. Из таких же досок, на которых спали механики, был сделан узкий стол и лавки.

Алекс умирала от голода, тем более, что накануне поужинать ей не удалось. Но она была уверена, что все остальные, проголодались еще больше, ведь им приходилось заниматься тяжелым физическим трудом, а она просто наблюдала. Но на завтрак, как выяснилось, выдавали кусок жесткого черного хлеба и чай без сахара. На хлебе лежал кусочек мяса неясного происхождения. Алекс стала пристально его разглядывать.