Книга Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник), страница 115 – Майкл Иннес

– А теперь, – сказала миссис Моул, ощущающая ответственность за наивного и неопытного Уинтера и пытавшаяся установить над ним протекторат, – я хочу познакомить вас с множеством интересных людей. Но за ужином, надеюсь, мы снова окажемся рядом. У нас с вами много общего. Мой брат – тоже выпускник Оксфорда – сейчас архиепископ в Удонге ^[72].

Уинтер пробормотал слова благодарности, скрыв за бормотанием глубокий вздох. Мальчишкой он мечтал стать пиратом; повзрослев, обнаружил, что его интересуют только поиски памятников прошлого и воссоздание истории – clarorum virorum facta moresque posteris tradere. Но для миссис Моул между ним и архиепископом Удонга не было никакой разницы.

– Надеюсь, – сказал Уинтер, – вы сначала познакомите меня с Кермодом. У меня такое чувство, что он способен расширить границы моих представлений о свойствах человеческой натуры.

– Тогда следуйте за мной. – И миссис Моул стала прокладывать себе путь сквозь толпу, по опыту зная, когда можно ломиться напролом, а когда ситуация требует обходного маневра. Спрос на Кермода оказался невелик. Пышная дама оставила его, кто-то забрал графин с хересом, и потому он с голодным видом в одиночестве мерил шагами пространство между двумя креслами, при этом пугающе напоминая хищное животное, что не укрылось от внимательного взгляда миссис Моул.

– Возьмите вот это, – шепнула она и сунула в руку Уинтеру блюдо очищенных морских моллюсков, в каждый из которых вместо вилочки воткнули крошечный деревянный гарпун.

Уинтеру, все же человеку достаточно взрослому, не слишком понравилась роль разносчика закусок в гостиной, а гарпуны ассоциировались у него с зубочистками, и потому он взял блюдо без особой охоты.

– Мистер Кермод, позвольте вам представить, – продолжила играть свою роль миссис Моул. – Джеральд Уинтер – Адриан Кермод.

Затем она чуть отступила, довольная тем, как справилась со своей миссией. Уинтер пробормотал что-то вместо приветствия и протянул свое жертвенное блюдо. Кермод издал мягкий рык, который при желании можно было принять за благодарность, затем неуклюжим, но быстрым движением пожал новому знакомому руку и ухватил с блюда добрую дюжину гарпунов одновременно.

– Лично я, – сказал Кермод, – всегда предпочитаю ужинать в семь.

Миссис Моул нахмурилась, не слишком довольная ворчанием будущего преемника мистера Элиота, за которое ему следовало бы попенять, но уже через секунду ее окликнул кто-то из знакомых, и Уинтер с творческим призраком остались предоставленными друг другу.

– Не выпускайте блюда из вида, – первым делом посоветовал Кермод. – По-моему, тут нечего жрать. Держите его рядом.

Уинтер поставил моллюсков на указанное ему место.

– Кажется, вы до крайности голодны, – приветливо сказал он. – Занимаетесь спортом по утрам, верно? Представляю, как трудно заставить себя бегать в такую погоду.

Кермода подобная реплика всерьез удивила – на мгновение его рука замерла над очередным моллюском.

– Строите из себя умника, как я погляжу, а? – наконец произнес он, быстро проглотил моллюска и выставил вперед челюсть, как это делают агрессивные персонажи в кино. – Но вы же знаете: у вас на меня ничего нет. – Он замолк, подыскивая слова, чтобы усилить эффект своего заявления. – Ни хрена у вас нет против меня, – добавил он после паузы.

И его челюсть вернулась в положение, более удобное для поедания закуски.

Из всего этого следовало, что в данный момент Кермод изучал раннюю стадию приключений Паука, где было сильно заокеанское влияние с бронированным автомобилем и автоматами. Но эта фаза давно уже миновала. Поэтому Уинтер покачал головой и заметил:

– С вашего позволения, вы используете устаревший жаргон. Но жизнь не стоит на месте. Почитайте хотя бы Менкена ^[73]. Уголовный сленг меняется из года в год.

Кермод снова откровенно удивился, посмотрел на Уинтера мрачно и даже чуть злобно, но заговорил спокойным и вполне интеллигентным тоном:

– А как мне угнаться за веяниями времени? Где набраться нового лексикона? Они не выделяют мне денег на путешествия, а если честно, то я не слишком-то начитан. Знаете, – он снова сумел завладеть графином, – порой я чересчур много пью, можете себе представить? Трудно поверить, но это правда.

– Уверяю вас, что мне совсем не трудно вам поверить.

Кермод, бросив на пол россыпь пустых гарпунов, пожалуй, даже излишне тяжело опустил руку на плечо Уинтера.

– Вы – настоящий друг, – сказал он. – Действительно хороший друг.

И, пытаясь быть щедрым с новым приятелем, огляделся в поисках второго бокала.

– Понимаете, – произнес Кермод, опрокинув в себя херес и при этом пропустив сразу несколько стадий, необходимых в обычных условиях для тесного сближения, – это унизительно. Другого слова не подберешь, Джерри, старина. Унизительно.

– Меня зовут Джеральд, – поправил Уинтер, но без обиды в голосе.

Кермод вызвал в нем даже некоторое умиление. Он представил себе, как неделями тому приходится общаться с одним и тем же выдуманным человеком, и вот представился случай поговорить с кем-то другим и настоящим, а это создавало, пусть ненадолго, приятную иллюзию разнообразия.

– Уверен, что так и есть, – сочувственно сказал он. – Чистой воды унижение.

– Есть дармовой хлеб – вот что принижает человека, – заявил Кермод.

Он говорил с глубоким и проникновенным чувством, но распространялось оно только на Уинтера. Когда кто-то попытался вмешаться в их разговор, он так рыкнул на наглеца, что у того, должно быть, мурашки пробежали по коже.

– Дармовой хлеб, – повторил он затем. – Сегодня он есть, а завтра ты его уже не увидишь.

На мгновение он задумался над только что произнесенным изречением, размышляя, насколько верным оно получилось.

– Шекспир, – сказал он потом. – Шекспир испытал это на собственной шкуре. Знал об этом все. Я никогда не устаю повторять, что Шекспир был и остается лучшим из людей. Помните его скитальца над ручьем?

– Вы имеете в виду флаг скитальца над ручьем? ^[74]

– Нет. Вы все путаете. Там есть другое место. Шекспир написал много всякого. Скиталец, который плывет по течению. Болтается то туда, то сюда. И гниет от воды, пока бесцельно уходят годы. Это я – в точности.

– Но разве обязательно проводить годы бесцельно? Вы не можете одновременно заниматься чем-то еще?

Писатель-призрак покосился на него так подозрительно, что у Уинтера моментально возникли сомнения, настолько ли горек дармовой хлеб, как плакался Кермод.