Книга Ушебти, страница 50 – Александр Асмолов

– Вот как? Я произвожу впечатление легкомысленной женщины?

– О, нет! – темные глаза Антонио озорно блеснули. – В Вас жив дух авантюризма. Только в правильном переводе с французского.

– Что Вы имеете в виду?

– Точный перевод этого слова – приключение.

– Я подумаю.

– Вы всегда можете сказать «нет».

Час спустя они миновали несколько съездов на Парму, а затем и мост с одноименным указателем. На вопросительный взгляд Маши Антонио только улыбнулся.

– Да, город Парма стоит на реке Парма.

– В детстве я несколько раз перечитывала «Пармскую обитель» и плакала над судьбой ее героев.

– Вы читали Стендаля? – удивился Сицилиец.

– До сих пор обожаю «Красное и черное».

– М-да, Россия часто преподносит мне неожиданности.

– А Вы часто бываете в России?

– В Москве часто.

– И у Вас есть знакомые?

– Несколько лет назад парень с редким именем Иван вытащил меня на себе из расщелины, когда я сломал ногу на Чегете. Мы стали почти братьями. А в это Рождество мы встретились на Канарских островах. Он был со своей очаровательной невестой.

– Антонио, да Вы просто путешественник!

– Вовсе нет! – отмахнулся он. – Это случайность. Больше всего на свете я люблю бывать в нашем доме в Трапани. Его построил мой давний предок, в честь которого мне дали имя. Это самое замечательное место в мире. Для меня, конечно.

– Фамильный замок на скале у моря?

– Много скромнее. Просто старый добрый дом, где я родился и вырос, где мне все знакомо до мелочей. Где тикают часы, а в кресле дремлет одинокий старик. Он тоже вырос там и хочет там умереть.

– Не будем о грустном.

– Не будем, – вздохнул он. – Просто это моя жизнь.

Они помолчали. Маша достала сигареты и угостила Антонио. Ей было отчего-то очень спокойно с этим странным на первый взгляд человеком. Он был одновременно и беззаботным шалопаем, и трогательным, очень искренним, ранимым романтиком, верящим в то, о чем многие давно позабыли. Она никак не могла решить, чего же в этом красавце больше, да и вообще, кто он и зачем в ее жизни. Однако эти вопросы постепенно исчезали, как пейзаж позади, а навстречу неслись новые, незнакомые и удивительные виды. Хотелось оставаться в таком состоянии бесконечно долго. Легко и беззаботно.

– Уже Болонья? – удивилась Маша.

– Мы не будем туда заезжать, – Антонио повернул на развилке в сторону Флоренции. – Сейчас поднимемся до перевала близ Вернио, это километров семьдесят, потом дорога пойдет вниз еще столько же до Фьерентино, а там и до отеля рукой подать.

– Это с другой стороны гор?

– Да, мы перевалим через Апеннины. Правда, не выходя из машины.

Маша замолчала, чтобы не выдать внезапного восторга. Так лихо прокатиться с красавцем на шикарной машине она и не мечтала вчера, а сегодня боялась сглазить. Ей захотелось скрестить все пальцы разом, только бы это видение не исчезло. Пусть бы накатывали навстречу повороты и деревеньки, пусть бы рокотал двигатель, покоряясь уверенным движениям красивых ловких рук с длинными изящными пальцами, пусть бы это длилось долго-долго. Предчувствие чего-то важного не покидало молодую женщину. Она уже знала, что это будет перевал, и не только через знаменитые горы. Ей вспомнилось детство и та картинка из журнала, где красивую женщину в вечернем платье окружали красивые, элегантно одетые молодые мужчины. В облике каждого застыл нескрываемый восторг и готовность служить той единственной женщине, что овладела их сердцами. Маша сейчас чувствовала себя именно той красавицей в вечернем платье. Внимание всех мужчин мира и зависть всех женщин не смогли бы сейчас сравниться с тем, что клокотало в ее душе. Принц, по имени Антонио, так неожиданно ворвался в ее жизнь, что она готова была на все, лишь бы не вспугнуть это удивительное предчувствие счастья. Зажмуриться сильно-сильно, остановить время, держать его за руку и никуда не отпускать. Только бы не растаял в воображении этот момент, как та картинка из детства, что неожиданно появляется из уголков памяти, а потом так же нежданно тает. И не удержишь ее, не попросишь остаться, как ни умоляй.

– Там есть смотровая площадка, – голос Антонио донесся издалека. – Вид замечательный, но всегда прохладно. Остановимся?

– Что ты сказал?

– Здесь чудесный вид, предлагаю остановиться минут на десять.

– Извини, я, кажется, перешла на «ты».

– А тебе не хочется?

– Мы едва знакомы.

– Разве на «ты» можно переходить только при свечах, за красивым столом и с бокалом шампанского? – иронично, но очень мягко произнес Антонио.

– Наверное, есть какие-то правила этикета или приличий. Я не знаю.

– Мы с тобой очень похожи, и давно думаем на «ты».

– Как это?

– У тебя на лице написано.

– Правда? – Маша инстинктивно преподнесла открытую ладонь ко рту.

– У тебя очень красивые губы, – «Феррари» резко затормозила на крохотной смотровой площадке. – А глаза еще лучше. Ты не представляешь, какое наслаждение смотреть в них.

Его темные, всегда насмешливые глаза стали ласковыми и теплыми.

– Ты очень красивая женщина, Мари, – он повернулся к ней, прислоняясь щекой к кожаному сиденью. – Извини, я мысленно называю тебя так с нашей первой встречи.

– Называй, пожалуйста.

– Ели можно, и ты зови меня Тони.

– Хорошо… Тони.

Возможно, от неловкости, возможно, оттого, что спала пелена неопределенности и на душе стало легко, они разом рассмеялись.

Словно дети, которые больше доверяют своим чувствам, а не предостережению взрослых и каким-то выдуманным правилам, они с необычайной легкостью что-то решили для себя. И несмотря на то что решение далось так легко, оно для них стало очень важным.

– Идем, здесь очень красиво, только ветер всегда. Антонио помог Маше выйти из машины, и они прошли к самому краю смотровой площадки. Прямо под ногами скала резко обрывалась вниз, создавая иллюзию полета. От высоты закружилась голова, и женщина прислонилась к мужчине. Он ласково обнял ее за плечи и притянул к себе. Его тепло и уверенность передалась ей, и ее руки непроизвольно обвили его стройную талию. Она ощущала под тонкой тканью мускулистое тело, вздрогнувшее от прикосновения. Было приятно и боязно. Незнакомый мужчина, незнакомый запах. Легкая тревога на миг охватила ее, но быстро отпустила. Она доверчиво прильнула к нему, ощущая щекой тепло его груди.

– У меня сердце замирает, – прошептала Маша, то ли оправдываясь, то ли сознаваясь в чем-то.

– У меня тоже, – Антонио едва коснулся губами ее светлых кудряшек на макушке.