Онлайн книга «Бумажный занавес, стеклянная корона»
|
Дамы были остроумны, злы и не давали спуску ни одной персоне, считавшей себя пупом земли, а таких среди приглашенных гостей хватало. Так что «Чай с имбирем» каждую пятницу собирал перед экранами благодарную аудиторию. Маша, жена Сергея, с удовольствием смотрела передачу, и Бабкин изредка составлял ей компанию. На его памяти традиционная схема «встречи со звездой» лишь один раз дала сбой. Случилось это, когда на «Чай» пригласили Татьяну Медведкину. Медведкина была прекрасна. В длинном белоснежном платье, с лилией в гладко зачесанных огненных волосах, она сидела перед двумя язвительными тетками, невозмутимая, как Будда, и вывести ее из себя было невозможно по той простой причине, что она не понимала и половины обращенных к ней упреков. «Вы пиаритесь на благотворительности!» – обвинила первая писательница. «Ваше телевизионное шоу «Ангел во плоти» – образец дурновкусия!» – рубанула наотмашь вторая. Балерина светло улыбнулась обеим. «Все объясняется просто, – заявила она. – Мне не прощают красоту, успех и свободу. Я являю собой сплав этих качеств». «Сплав?» – недоверчиво переспросили ее. «Сплав», – подтвердила Медведкина. И взмахнула наращенными ресницами длиной с сосновые иглы. Старшая из ведущих, молниеносно превратившись в гибрид коршуна со щукой, обрушилась на гостью с такой ураганной критикой, что даже лилия в волосах балерины скукожилась и в ужасе осыпала пыльцу. Однако Медведкина даже не покачнулась. «Вы все мне завидуете, – констатировала она. – Во-первых, у меня божественная фигура. Во-вторых, я умею делать шпагат. А вы нет». И победоносно оглядела присутствующих. Дамы щелкнули клыками, и глаза им застила красная пелена. С густым ревом «мессершмитта» обе пошли в атаку. Но даже попытка пиявки присосаться к гусенице танка имела бы больший успех. Балерина была абсолютно непробиваема. «Я неотразима, – твердила она. – А вы толстые. Все, кто меня не любит, отчего-то жирные и несчастные». Зрители, восторженно раскрыв рты, смотрели, как разбивается одна атака за другой. Перед ведущими сидел не человек, а носорог в броне, и попытки высмеивать его были сродни укусам комара в носорожью задницу. Медведкина просто-напросто не понимала, о чем ей говорят. «Вам не хватает духовности, – посочувствовала она писательницам. – Вы не пробовали медитацию?» – Слушай, да эта Медведкина образцовая дура! – восхитился Бабкин. – Эталонный экземпляр. Но жена покачала головой. – По-моему, она далеко не так проста. Посмотри, как легко ей удалось вывести из себя сразу двух умниц и интеллектуалок. Может быть, она и производит впечатление идиотки. Но они-то сейчас выглядят гораздо хуже. Это была правда. В своих попытках пробить шкуру балерины ведущие зашли слишком далеко. Обвинения стали звучать грубо, тонкая ирония превратилась в откровенную издевку, и перед зрителями предстали не две остроумные дамы, высмеивающие претенциозную жеманную дуру, а злобные гарпии, изо всех сил клюющие жертву – глупую, но безобидную. Медведкиной удалось сделать то, что до нее не удавалось никому: выставить ведущих в дурном свете. «Далеко не так проста», – вспомнил слова жены Бабкин, глядя, как балерина покачивает туфлей, рассказывая о Кармелите. – Вы не ответили, где были во время убийства Джоника, – напомнил Макар. Медведкина внезапно просияла и захлопала в ла-доши: – А я знаю, знаю! Вы хотите меня подловить! Например, я скажу, что играла в бильярд, а вы сразу спросите, откуда я знаю, когда его убили! – Между шестью и шестью тридцатью его убили, – буркнул Сергей, не в силах больше выдерживать эту лучезарную глупость. Нет, Машка все-таки ошиблась. – В это время я была… – Медведкина нахмурилась, припоминая, – ах да, у себя в комнате. Читала книгу о философии эпохи Просвещения. Илюшин проглотил эпоху Просвещения, не поморщившись. – К вам кто-нибудь заходил в эти полчаса? – Витенька. Мы с ним мило поболтали. Он помог мне выбрать платье к ужину. А потом поднялся крик, я выбежала из комнаты и… Татьяна всхлипнула и вытерла платочком совершенно сухие глаза. – А Бантышев с вами выбежал? – спросил Макар. – Что? Нет-нет, он ушел раньше. – Во сколько примерно? Ответ прозвучал слишком быстро: – В шесть пятнадцать. – Ровно в шесть пятнадцать? Балерина кивнула: – У меня прекрасная память на цифры. И еще я знаю с точностью до минуты, сколько сейчас на часах, даже если не вижу их. Это у меня кармическое. У Бабкина рвался с губ вопрос, но Илюшин коротко глянул на него, и Сергей смолчал. – А ведь господин Баширов и вас оскорбил, – вспомнил Макар. Татуированные брови взлетели высоко вверх. – Меня? – изумилась балерина так натурально, что если бы Бабкин не был лично свидетелем скандала, мог бы и поверить. – Какие глупости, боже мой! – Обозвал вас шлюхой, кажется, – спокойно сказал Илюшин. – Назвал цену в полтора миллиона за ночь, правда? И тут с Медведкиной приключилась удивительная вещь. Глаза ее остекленели. Лицо застыло в удивленной и слегка обиженной гримасе, не нарушавшейся ни одним движением мышц. Что-то было в этом жутковатое, словно живого человека незаметно подменили механической куклой. Прошло не меньше минуты в странном молчании. – Понятия не имею, о чем вы, – проговорила, наконец, балерина. Слова, излишне четкие, падали с ее губ как горошины. Взгляд оставался неподвижным. – Вы не помните, что вас оскорбили? – удивился Илюшин. – Понятия не имею, о чем вы, – с той же интонацией повторила балерина. – Я же слышал, как вы с Башировым… – начал Сергей. Но Медведкина уже поднялась и смотрела на него тем же пустым взглядом. – Приятно было познакомиться. Она вышла быстрее, чем кто-либо из сыщиков успел сказать хоть слово. На краешке кресла осталась лежать, мрачно сверкая, черная бусина, отвалившаяся с ее траурного платья. 3 Первое, что сделал Иннокентий Кутиков, едва уехала полиция и начали работать частные сыщики – развел всех гостей по отдельным комнатам. И настоятельно попросил не покидать импровизированные камеры в ближайшее время. Любой другой в ответ на подобную просьбу получил бы отказ. Однако камердинер Грегоровича умел быть убедительным. Ася Катунцева задумчиво стояла над своей сумкой, когда Кутиков заглянул к ней. – Пожалуйста, никуда отсюда не уходите, – повторил Кеша. И на всякий случай добавил: – В коридоре камеры, охрана отслеживает все перемещения. |