Онлайн книга «Издержки богемной жизни»
– Ты сегодня какая-то невеселая. Что-нибудь случилось? – Максим… Ну что со мной может случиться? Хотя… Приходила сегодня одна странная особа… Сказала, что действует от имени адвоката Арнаутовой, артистки, которую арестовали по подозрению в убийстве Извольской. – Я в курсе. И что ей нужно было от тебя? – Да она меня все о Женьке расспрашивала. Мол, в каких отношениях они были с Юраковым. Ну, я им рассказала, что ни в каких, у них ничего не могло быть общего. – А что ей нужно было от тебя? Обо всем этом она могла бы узнать от самого Женьки или от его матери. Да и так ясно, что между ними ничего не могло быть общего. – Так-то оно так… но ведь Женька признался в убийстве, которое совершил Юраков! Вот я и высказала предположение, что Женька ему задолжал деньги. Но я на самом деле так думаю. – А ты с Женькой виделась? – Я приходила к нему, нам дали совсем немного времени, мы толком и поговорить не успели. – А о чем они говорили? – спросила Рита у Зимина. – Я и не знала, что им разрешили свидание. – Ни о чем. Она спрашивала его – зачем он это сделал? А он сказал, что так надо было. Но, если бы он знал, что Юракова убили, разве он пошел бы? Она спросила его: это из-за денег? А он что-то еле промычал в ответ. – Что? – Сказал, что от Юракова можно было ожидать все что угодно. Знаешь, чувствовалось, что они, каждый по отдельности, что-то знают. К тому же, они понимали, что их разговор прослушивается. – Ладно. Тихо! – Вообще-то, все это странно. Мне казалось, что я знаю Женьку, – говорил Максим Юдин, – что он вполне здравомыслящий и предсказуемый человек. Когда твои родители рассказали мне эту историю – как он, словно превратившись в оборотня, признался, что это он убил Извольскую, я сначала не поверил, и до последнего ждал – произошла какая-то ошибка, кто-то, предположим, воспользовался внешним сходством и его документами. Но когда выяснилось, что это он… – Макс, давай не будем об этом. Я сама ничего не понимаю. Чувствую: это темная история, Женька о чем-то недоговаривает, он что-то скрывает от меня. Но теперь, когда выяснилось, что Извольскую убил Юраков, так, во всяком случае, пишут все газеты, Женьку должны отпустить. Что же касается истинной причины Женькиного поступка – если он до сих пор ничего не сказал, то потом – тем более не скажет. Да и Юраков унес эту тайну с собой в могилу. – Ты спросишь у Женьки, зачем он это сделал? – Спрошу, конечно. – И будешь относиться к нему по-прежнему? – А как я к нему относилась? Положи себе салат. – Вот я и хотел бы узнать, как же ты к нему относилась и относишься. Скажи, ты любишь его? – Я привыкла к нему, он всегда рядом, ухаживает за мной, дарит цветы, исполняет все мои желания. – Все желания? – Он знает, к примеру, какое я люблю мороженое. – Оля, что ты такое говоришь? Какое еще мороженое? Твои родители говорят, что он хочет жениться на тебе. – А что ты об этом думаешь? – Ты недавно приходила ко мне… – Макс, пусти руку… мне больно. – Оля, я не могу без тебя, понимаешь? – Юдин перешел на шепот. – Я постоянно думаю о тебе, мечтаю! Мне кажется, что я и дышать без тебя скоро уже не смогу… Я люблю тебя, очень люблю, и все эти разговоры о Бутурлине действуют мне на нервы. – Макс… Отпусти мою руку! – Не отпущу… Я вообще никогда больше тебя не отпущу! – Женька… он очень боится потерять меня. Боится, думаю, и моих родителей. Да и себя тоже. Ты не знаешь его, ты ничего не знаешь. И меня, Максим, ты тоже не знаешь! – Сейчас узнаю… – Гриша, по-моему, они целуются. – По-моему, тоже. – Я не узнала ничего нового. Только зря потратила твое личное время. – Ну почему же… Теперь хотя бы ясно, что ни Ольга, ни Юдин – никто из них не причастен к убийству, точнее, к обоим убийствам. – Но следствие не продвинулось. И у меня такое чувство, что это я торможу расследование. – Но это не так. Поехали? Тут, недалеко, я знаю, есть одно кафе. Ты любишь ромовые бабы? – Люблю. В кафе было тихо, звучала музыка, Зимин заказал для Риты ромовую бабу, сырный торт и какао. – Да, это все, что я хотела бы сейчас съесть. Подсластить, так сказать, пилюлю… или вообще – весь кусок жизни. Она так и не поняла, зачем это сказала. Что подумала, то и сказала. – Извини, что я вмешиваюсь, но, думаешь, я не понимаю, что с тобой происходит? – Что? – Ложечка с куском ромовой бабы застыла в ее руке. – У вас какие-то серьезные проблемы с Марком. Да и Павел тоже все видит, переживает за вас. Что случилось? Неужели это из-за расследования? Или он ревнует к Павлу? – Нет. Все это – только следствие. И Рита, забывшись и желая только одного – чтобы ее выслушали, – рассказала, захлебываясь слезами, об измене Марка. Сейчас она видела в Зимине надежного и серьезного человека, которому можно довериться, у кого можно спросить совета и который, по ее мнению, может понять ее переживания и оказать ей реальную помощь. К тому же, Зимин был совершенно нейтральным лицом, в отличие, скажем, от Павла Смирнова, которому она бы так не доверилась – Павел был влюблен в нее, а потому не мог быть объективным. Скорее всего, он посоветовал бы бросить Марка и выйти замуж за него, за Смирнова. – Послушай, ты уверена, что он действительно тебе изменил? – спросил Зимин сухим тоном следователя, исполняющего свои обязанности. – Ты еще спросил бы, не держала ли я свечку, – шмыгая носом, проговорила вконец раскисшая Рита. – Да по нему было видно, что он только что переспал с женщиной! – Он сам тебе об этом рассказал? – Нет, он пришел очень поздно, сказал, что разговаривал с Валентиной Рыскиной, матерью арестованной девушки. Но, Гриша, от него пахло другой женщиной. – А прежде Марк приходил домой поздно после разговора со свидетельницами? Такое бывало в его практике? – Да, конечно! О чем ты говоришь? Но прежде я никогда ничего не замечала. – Послушай, ты все это выдумала, честное слово. Я не верю, чтобы Марк поступил с тобой так подло. Насколько я вижу, он просто влюблен в тебя. – Ты успокаиваешь меня, а я хотела спросить совета: как мне жить дальше? Понимаю, что все это звучит глупо, но я совершенно растеряна. Я и себя мучаю, и его, запуталась совсем. – Значит, прямых доказательств его измены у тебя нет? – Есть! После того, как все это с ним произошло, как-то вечером, он положил голову мне на колени и сказал: «Прости». Разве этого не достаточно? |