Книга Леопард за стеклом, страница 19 – Альки Зеи

— Тебе следует есть побольше, — засмеялся он. — Что-то мне кажется, будто у меня в руках ничего и нет. Хорошо, что это ты, а не Мирто, а то я бы надорвался.

Нолис шел рядом, не произнося ни слова. Уже стемнело — и порядочно. Если бы не Никос, я бы, наверное, умерла от страха. Одного только звука, который издавали сухие сосновые иголки под ногами — критц-кратц, — было достаточно, чтобы вызвать страх, а уж ветви деревьев, медленно колышущиеся от ветра, словно руки гигантов, которые вот-вот тебя схватят!.. Как все меняется ночью!

Мы столько раз играли в лесу, знали каждое дерево и каждый куст — теперь же все выглядело чужим и диким. Однако рядом с Никосом страх почти исчезал и становился таким крошечным, словно маленький-маленький орешек, сидящий где-то в глубине сердца — и стягивающий его.

Никос сыпал шутками, рассказывал о леопарде, о своих проделках и шалостях, которыми славился в детстве. На какое-то мгновение мне показалось, что все стало по-прежнему. Что сейчас мы вместе вернемся домой, где нас уже ждет ужин — томатный суп и самые пышные на свете оладьи с сыром, и Никос с дедушкой будут подшучивать над тетей Деспиной, припоминая ей комету и королей…

Когда мы дошли до края леса, и вдалеке уже показалась наша башня, Никос опустил меня на землю и сказал, что передает меня Нолису. И тогда мне снова пришлось вспомнить, что все изменилось. Теперь мне придется выдать горы вранья о том, где мы были да как я поранилась, сначала — тете Деспине, а потом еще столько же — маме и папе…

— Скажи Стаматине, чтобы отвезла тебя в город, не дожидаясь утра, — наказал Никос, прежде чем исчезнуть. — Это опасно.

Он уже почти ушел, но вернулся и поцеловал меня:

— Ничего не бойся, Мелисса, все будет хорошо!

«Когда вырастешь, — как-то сказал мне Никос, — пусть тебя называют Мелисса. В Мелии не будет никакого смысла». Так значит, я уже выросла?

Нолис помог мне идти, но так и не проронил ни звука.

— Как мы объясним, что возвращаемся затемно? — спросила я его. — И где я поранилась?

Ни слова в ответ.

— Нолис, почему ты молчишь?

— Потому что ты трусиха. Потому что, и это вполне возможно, на обратном пути Никос попадется в лапы полицейских, и они его изобьют, как того человека. Или вовсе убьют.

— Мелия-я-а-а! Мелия-я-а-а!

Стаматина, дедушка и тетя Деспина.

— Мы здесь! — крикнул Нолис.

Первыми прибежали Артеми и Мирто. Они успели нас предупредить, что все вне себя от беспокойства и что они сказали взрослым, будто бы нас не видели, потому что Артеми хотела, чтобы Мирто почитала ей книжку, а мы с Нолисом ушли, так как знаем эту книжку наизусть и не в состоянии услышать ни звука из нее хотя бы еще раз. Я заливалась слезами и слова не могла из себя выдавить. Но Нолис рассказал все: что я трусиха и что по моей милости Никос в опасности. Больше он ничего не успел добавить: как раз в эту минуту подошли дедушка, тетя Деспина и Стаматина.

Нолис врать не может, даже ради Никоса. Я плакала. Так что врать снова пришлось Артеми. Якобы мы пошли на дальний залив за моллюсками, я поскользнулась на скале и поранила ногу, а задержались мы так, потому что это далеко, а я не могла наступать на ногу. Взрослые заговорили все разом. Тетя Деспина возопила: «Мы их совсем распустили! Пусть только узнает их отец!» Дедушка: «Дети есть дети, они будут падать и разбивать коленки». Стаматина: «До свадьбы заживет».

Дедушка поднял меня на руки и понес домой.

— Скажи, чтобы они отвезли тебя в город, — прошипел Нолис.

Я же приняла решение: никуда не поеду. Ну и пусть я умру. Зато Нолис не сможет сказать, что я трусиха.

Ногу мне вымыли, а потом намазали йодом — и я даже зубы сцепила, лишь бы не закричать.

— Хорошо, — заметил дедушка, — что Мелия поранилась на скалах, а то пришлось бы делать укол от столбняка.

— А в каком случае делают укол от столбняка? — спросила я.

— Если ты поранилась в грязном месте и грязь попала в рану, это может быть опасно для жизни.

— Значит, если не сделать укол, можно умереть?

— Не бойся, Мелия, — засмеялся дедушка. — Ты же на море порезала ногу, в море есть йод, а лучше йода антисептика еще не придумали.

Значит, я умру! Теперь-то я была в этом уверена. Я ведь знаю, что поранила ногу в страшной грязи! И, возможно, Никос, узнав об этом, скажет: «Мелия была благородной девочкой, она не побоялась умереть». И пусть Нолис узнает… А вдруг с Никосом что-то случилось по дороге? Вдруг его увидели полицейские? Тогда что толку, что я умру? И все это только из-за того, что я трусиха. Друзья разлюбят меня и будут обращаться со мной, как с Пипицей. Нет, лучше уж я умру!

Меня положили в постель, и, когда я сказала Мирто: «ОЧПЕЧА», — тут же представила, что больше некому будет сказать ей: «ОЧПЕЧА, ОЧСЧА», — и так мне стало ее жалко!

Всю ночь у меня был жар… По какой-то лощине шел человек… его избивали полицейские… текла кровь. Это Никос! «Мелисса, Мелисса, это она виновата!» — кричал он… Потом появился леопард — был открыт черный его глаз — и бросился на меня… И я завизжала!

— Мелия, Мелия, что с тобой?

Я открыла глаза и увидела рядом Мирто. Мне казалось, я горю от жара.

— Нет, — прошептала я, — нет, не зови никого! Я буду спать.

Я уснула — и до утра так и не умерла! Да и жар слегка спал. Нога почти не болела, только вот наступать на нее я по-прежнему не могла. Дедушка повесил под соснами гамак. Мирто притащила три толстенные книги.

— Я тоже не пойду на море, — заявила она. — Составлю тебе компанию.

Не успели мы открыть наши книжки, как увидели Нолиса: он на всех парах несся к нашей башне. «Что он задумал?» — вздрогнула я. Вскоре Нолис показался из дома вместе со Стаматиной, и они подошли к нам. Она положила руку мне на лоб и с беспокойством спросила:

— Как ты, моя птичка? — А потом рассердилась: — И как ты только могла! Не сказала, что нужно ехать в город! Ты знаешь, что могла умереть? Ах, черт бы побрал эту поганую диктатуру, из-за нее вы ввязались в историю. И это маленьким детям так жить приходится!

— Мелия могла умереть? — ужаснулась Мирто.

Тут Нолис сказал, что во всем виноват он, ведь это он назвал меня трусихой. Он разжал ладонь и показал нам ракушку — яркую-яркую, розовую, с золотыми и зелеными полосками. Никогда прежде я не видела такой красивой ракушки!

— Она твоя, — и Нолис протянул ее мне.

Как хорошо, что я не умерла! Все со мной носятся, дарят мне подарки! Неплохо иной раз оказаться при смерти, но только не умирать взаправду… И тут я подпрыгнула:

— Как Никос? — спрашиваю у Нолиса.

— С ним все в порядке, — заулыбался тот. — И он надеется, что ты скоро будешь в порядке.