Книга Хроники Иттирии. Песня Мора, страница 5 – Андрей Талашко

Нервы Элуды были натянутыми струнами лютни. Сердце уже который раз отбивало боевой марш. Если бы в тот момент раздался стук в дверь, то оно точно разорвалось бы в клочья. Элуда готова была сражаться. Зубами вгрызаться в глотки подонков. Поджечь дом, если понадобится… Но только не ждать.

Женщина покрепче прижала к груди спящего сына. Размеренное дыхание Тии говорило, что девочка тоже провалилась в сон. Элуда не знала, сколько времени прошло. Час? Два? Может, уже утро? Возможно, Прухор все же нашел нужные слова для этих выродков? Элуда глубоко вздохнула, пытаясь унять уже в третий раз за эту ночь нахлынувший на нее страх. Прижавшись губами к голове сына, она шепотом начала напевать детскую колыбельную «про небеса».

* * *

— Я тебя достану, тварь! На куски порежу!

Громкий крик, прилетевший с улицы, был подкреплен глухим ударом о дверь чего-то тяжелого.

— Пожаловаться на меня удумала! Сука! — Новый удар сапогом в дубовую дверь. — О предках подумать! Да я всю вашу деревню спалю к Неведомому ^[3]! Вместе со всеми вашими погаными предками!

Человек за порогом разошелся не на шутку.

— Давай, мочи! — С надрывом заорал он.

Мощный удар по двери сотряс весь дом. Элуда подскочила с кровати и тут же побежала в коридор, по дороге хватая спасшую их накануне кочергу. Позади доносилось хныканье проснувшегося Кайрима и дрожащий голос Тии. Девочка пыталась успокоить брата. Элуда стала напротив двери и со слезами на глазах приготовила к удару кочергу.

От следующего сокрушительного удара с потолка посыпались снопы пыли. Дубовая дверь жалобно хрустнула, но выдержала. Из комнаты прибежал заплаканный Кайрим и обнял Элуду за ногу.

Следом за братом показалась Тия. С губ девочки сорвалось что-то нецензурное, чего, скорее всего, та нахваталась еще в городе. Тия уверенно вложила толстую стрелу в желобок отцовского самострела и потянула на себя тетиву.

Последний удар с треском развалил дверь на две неравные части. Но, раскуроченная, она все еще держалась с одной стороны петлями, а с другой засовом.

— Кидай таран! Дальше я сам ее вынесу, — раздался уже не сдерживаемый павшим барьером голос.

Последовавший удар ногой окончательно доломал преграду. Дверь раскрылась, пустой раковиной ручейника и повисла двумя кривыми створками.

Улюлюкая и злобно хихикая, в комнату вошел похожий на крысу дружок близнецов. Двое других толпились на пороге, ожидая своей очереди, чтобы войти внутрь. Видно, сам Каром, наученный опытом, больше не хотел получать кочергой и решил подставить под удар своего приятеля.

— Кис-кис-кис! Где тут наши строптивые…

Насильник не успел договорить. В ту же секунду тренькнула тетива. Крыса схватился за живот. Со сдавленным стоном он медленно начал оседать на пол. Толстая стрела вошла человеку в бок почти по самое оперение.

— Ах ты, тварь!

Увидев, как заваливается его товарищ, один из братьев ломанулся к судорожно пытающейся перезарядить оружие Тие. Не давая девочке ни шанса, близнец с размаху ударил ее по лицу. Элуда закричала раненным зверем и дернулась в сторону обидчика. Подскочившую к подонку женщину встретил второй брат. Он с легкостью выхватил кочергу из слабых рук и с силой ударил Элуду кулаком в живот. Согнувшись от боли, женщина судорожно пыталась вдохнуть хоть каплю воздуха. Удар колена по лицу окончательно вышиб из нее дух.

Элуда беспомощно смотрела на то, как отлетает в стену, запрыгнувший было на спину одного из насильников, ее маленький сын.

— Кар-р-р-ро-о-ом! — Дикий рев медведя прилетел с улицы.

Элуда с трудом оторвала взгляд от мальчика и сквозь выбитую дверь увидела, как к ее дому, на отшибе Захолмянки, идет целая вереница факелов. Впереди, опережая всех на десяток шагов, срываясь на бег, шел Прухор. Мужик сорвал с себя рубаху и бросил ее на казавшуюся черной траву.

Один из оставшихся на ногах насильников тут же выпятил вперед грудь и вышел на порог, став в стойку важной фигуры.

— Здесь все под контролем, — заплетающимся языком выпалил он. — Именем его величества Наместника, я требую, чтобы вы все немедленно расходились по домам.

Никто не остановился. Толпа нестройным шагом шла по двору Элуды. Прухор, не говоря ни слова, вскочил на высокий порог и уставился государственному переписчему прямо в глаза.

Они были примерно одного роста, даже внешне чем-то похожи.

Мертвый свет ночного светила сглаживает мелочи. Возраст, богатство, статус, все отходит на второй план, уступая место тому, что есть внутри. В свете полной Луны человек становится тем, кем он есть на самом деле. Ночь пробуждает всех бесов. Она открывает истинные личины тварей. Но и из загнанного деревенщины, весь день прятавшегося под маской страха, делает человека.

Староста больше не отводил взгляд. Такую мразь надо встречать с широко открытыми глазами. И гнать взашей, пока она не почувствовала себя хозяином.

— Я требую…

Каром не успел договорить. Квадратный мужицкий кулак с противным хлопком врезался ему прямо в висок. Неудавшийся насильник слетел с порога и покатился по земле. Мощный удар лоб в лоб вышиб дух из сунувшегося было на помощь братца переписчего.

Каром с трудом пытался подняться на ноги, не переставая бормотать проклятья.

Яшик подорвался к переписчему, но Прухор тут же схватил мальчишку за грудки и, притянув к себе, со всего размаху засадил в сплетение локтем. Староста безумным взглядом посмотрел в испуганные глаза хватающего ртом воздух недоросля. В следующей миг, он с силой толкнул Яшика в толпу односельчан.

— Всем стоять, кур-р-р-рва! — Медведем взревел староста Захолмянки. — Никому не трогать!

Мужики, обняв факелы, стояли немой стеной и глазами-блюдцами смотрели на выжившего из ума Прухора. Никто больше не смел вылезать из толпы. Староста пошел к уже успевшему подняться на ноги государственному переписчему.

— Я! Я тебя…

Каром опять не успел договорить. Сокрушительный удар в нос припечатал его к земле. С противным, пробирающим до самых костей хрустом, насильник вновь повалился на лопатки.

Прухор наклонился над истекающим кровью государственным переписчим.

— Слушай меня сюда, выродок. Я тебя отметелил, потому что ненавижу таких, как ты, городских ублюдков. Ты — грязь, которая не видела жизни. — Прухор наклонился так низко, что почти соприкасался лицом с кровавым месивом на месте носа Карома. — В следующий раз, не я, так кто-то другой отрежет твой поганый стручок и затолкает в твою грязную глотку. Понял меня?

Каром кряхтел и булькал кровавым носом, обессилившими руками пытаясь оттолкнуть Прухора от себя, но лишь размазывал кровь по плечам старосты.