Книга Один к десяти, страница 6 – Александр Тамоников

— Вот так, садитесь на стул позора.

— Не волнуйтесь, товарищ майор, я постою,

— Доронин! Здесь вам не цирк, — настаивал замполит, — а суд, пусть и товарищеский, так что извольте выполнять правила. Стул позора и предназначен для того, чтобы на нем сидел тот, кто коллективом предан позору.

— Сказал постою, значит, постою, и нечего меня уламывать.

— Товарищ подполковник! Обращаюсь к вам как к командиру. Сами видите, как ведет себя Доронин.

— Майор! По-моему, вы затягиваете. Если вам не дорого свое время, то пожалейте время подчиненных. Начинайте.

Зам по воспитательной с трудом проглотил пренебрежительный тон подполковника Смирнова, но, сдержавшись, продолжил исполнять отведенную ему роль.

— Что ж, Доронин, командир сделал для вас исключение. Но на то он и командир.

— Товарищ майор, — донеслось из зала, — ну на самом деле, давайте по теме, чего кота за хвост тянуть?

— Я попрошу нетерпеливых свое мнение попридержать при себе и не позволю превращать серьезное мероприятие в балаган. Начинайте, — обратился он к председателю суда — одному из командиров рот, капитану Березкину.

Тот начал:

— Товарищи офицеры! Мы с вами сегодня обсуждаем проступки, совершенные нашим сослуживцем, командиром пятой роты, старшим лейтенантом Дорониным Александром Владимировичем. Первое — это избиение сержанта Шульгина на глазах у подчиненных. Что вы можете, товарищ старший лейтенант, сказать по этому поводу?

— Если вы считаете, что один удар в порыве гнева, по уважительной, поверьте, причине — избиение, то тогда вообще о чем можно говорить? Прошу точнее сформулировать обвинения в мой адрес.

— Товарищ старший лейтенант, какая разница — один вы нанесли удар, два ли, но вы ударили своего подчиненного?

— Да, ударил.

— Другие подчиненные рядового состава при этом присутствовали?

— Да, присутствовали.

— И как же вы оцениваете свой поступок?

— Если вы хотите этим вопросом спросить, ударил бы я сержанта вновь, повторись та же ситуация? Отвечаю — да, ударил бы. Или, по-вашему, я должен был со стороны наблюдать, как сержант издевается над молодыми солдатами?

— Как у вас складно получается, — вступил в разговор Куделин. — Товарищ подполковник, товарищи офицеры, довожу до вашего сведения, что по случаю физического оскорбления сержанта Шульгина проводилось служебное расследование и фактов, подтверждающих то, что сержант издевался над «молодыми», как здесь выражается так называемый командир роты, не обнаружено. Стыдно, старший лейтенант, прибегать ко лжи во спасение своей изрядно подмоченной репутации. Стыдно и недостойно офицера.

— Вы проводили дознание и факты не подтвердились? А что вы ждали? Да кто же вам правду скажет о Шульгине? Ведь всему личному составу известно, что он ваш, товарищ майор, осведомитель.

— Что-о? Что вы сказали? Вы в своем уме? Или опять пьяны? Вы понимаете, в чем только что меня обвинили? Товарищ подполковник, товарищи офицеры, я обращаю ваше внимание на слова этого негодяя. Вы еще ответите за свои слова, Доронин, ответите.

— Я-то отвечу, но и вам придется извиниться за негодяя. И что это так вы взвились? Или я сказал что-то из ряда вон выходящее? По-моему, всем известно, как вы проводите воспитательную работу, на чем ее основываете.

— Товарищи офицеры! Майор Куделин! Не забывайтесь, что вы находитесь на суде чести. Ваши пререкания никому не нужны, а вы, товарищ Березкин, исполняйте свои обязанности, — высказался раздраженный командир.

— Да о какой чести вы, товарищ подполковник, говорите, — не унимался Куделин, — вы посмотрите на поведение Доронина, он же всем нам бросает вызов своим поведением.

— Это у тебя, майор, где честь должна быть, кое-что выросло. Воспитатель гребаный. Ведь приняли решение убрать институт замполитов, так нет, попросту тронь эту касту. Хрен возьмешь.

— Доронин? Что за поведение, твою мать? — вышел из себя командир. — А ну прекрати немедленно. Ты можешь не уважать конкретную личность, но погоны старшего офицера уважать обязан. И обращаюсь ко всем — не прекратите сами эту порнографию, я ее прекращу.

Побледневший Куделин не стал продолжать перепалку, уткнулся в записную книжку и принялся что-то быстро в нее заносить.

Наконец капитан Березкин решил взять ведение собрания в свои руки.

— Вам, Доронин, был задан вопрос — как вы оцениваете свой поступок, но вразумительного ответа собрание так и не получило. Вам слово.

— А мне нечего сказать. Считайте, что от объяснения по всем пунктам я отказываюсь. Можете начинать обсуждение.

— Это ваше право. Товарищи офицеры, кто желает выступить?

В зале царило молчание, никто особого желания высказаться, видимо, не испытывал.

— Что, нет желающих?

— Разрешите мне, — подал голос Чирков.

— Слово предоставляется командиру инженерно-саперной роты старшему лейтенанту Чиркову.

— Товарищи офицеры. Не знаю, как вы, но я не пойму, из-за чего мы тут собрались.

— Пожалуйста, еще один комик, — проговорил как бы про себя Куделин, но так, чтобы его услышали.

— Это вы про себя, товарищ майор? — не остался в долгу Чирков.

— И вы туда же, Чирков? Ну-ну, далеко пойдете. Командир привстал — обвел взглядом аудиторию и, ничего не сказав, сел на место.

Было заметно, что он сильно раздражен.

— Я не хочу препираться с замполитом, — продолжал Чирков, — и определять кто есть кто. Скажу по существу данного, неудачно разыгранного спектакля. Ради чего мы здесь? Что обсуждать? Что Доронин совершил преступление? Ударил сержанта? А за что? За то, что тот издевался над «молодыми», хоть и хочет все по-другому представить майор Куделин. Я знаю, что творит этот Шульгин, и, будь на месте Доронина, тоже набил бы ему морду. Да что об этом говорить? Все мы прекрасно видим, что наш коллектив с приходом в часть Куделина разделился на два лагеря. И «дедовщина» процветает там, где есть такие вот сержанты, которые входят в своеобразный актив замполита.

Куделин хотел что-то сказать, но его опередил лейтенант Панкратов:

— Товарищи офицеры, это что получается? Что мы совершенно игнорируем субординацию и, вместо того чтобы обсуждать проступки Доронина, свою оценку которых я дам ниже, обсуждаем старшего офицера? Что нам не положено по Уставу. Поэтому считаю, что такое поведение непозволительно, и призываю всехх выступать по теме. Теперь скажу свое мнение о том, что совершил Доронин. А поступил он подло. Иначе назвать его поступок не могу. В арсенале Офицера много возможностей навести в подразделении порядок. Но Доронин предпочитает мордобой, тем самым показывая личному составу губительный пример. И за это он должен понести суровое наказание.