Онлайн книга «Ждите неожиданного»
А может, и нет! Всё же за эти несколько дней на теплоходе она набралась сил – как будто река, и небо, и окружающие люди поделились с ней своими. Мать появилась в её жизни сразу после смерти деда, до этого она её видела только в раннем детстве, и Таше показалось, что мир перевернулся – вот именно так. Мир перевернулся с ног на голову. Квартира на Спиридоновке, дача под Звенигородом, счета – всего этого было так много, и всё это можно было заполучить целиком, избавившись от Ташиных притязаний на наследство. Дед был легкомыслен и безалаберен, кроме того, как многие врачи, он почему-то был уверен, что жить будет вечно. Он умер скоропостижно, не оставил никакого завещания, а Ташина мать приходилась ему дочерью, и эта самая дочь развила такую активную деятельность, что Таша на несколько недель угодила в институт нервных болезней – как раз там мать выцарапала справку о её «временной невменяемости», уверив врачей, что Таша пыталась покончить с собой. Валентина заявила, что если Таша не откажется от своей доли наследства в ее пользу, то она оформит над дочерью опеку, чтобы заграбастать всё. Она подкупала каких-то оценщиков, приводила подозрительных юристов, собирала справки – кипы, тонны, курганы справок! – и всё для того, чтобы Таше не досталось ничего, а всё досталось ей. Ей всё и досталось. Какое ещё судебное заседание! Всё же было решено! …Или не всё?.. Или она, Таша, просто о чём-то не знает?.. Одно она знала совершенно точно – чтобы хоть немного… отстраниться, поправить душу, которая просто пропадала от горя, чтобы как следует повспоминать деда, единственного человека, которого любила, она должна сесть на теплоход и поплыть. На припрятанные деньги она купила путёвку, отложив все дела на потом. Потом ей нужно будет переделать кучу дел!.. Она должна где-то жить, что-то есть, как-то работать. Пока был жив дед, она училась в аспирантуре и доучивалась, когда появилась мать. С тех пор Таше стало не до поисков работы. Когда мать забрала всё, на что Таша могла безбедно жить, и остались только вот эти припрятанные на самый последний-распоследний случай деньги, она и решила, что отправится в путешествие. И пусть оно будет последним. И пусть больше таких путешествий у неё никогда не будет. Но сейчас она здесь. Когда от холода мелко застучали зубы, Таша пошла к своей «резервной каюте». Какие-то подозрительные звуки доносились из окна каюты Ксении, Таша остановилась и прислушалась. Потом позвала тихонько: – Ксения? Ты спишь? Никакого ответа, только бульканье и всхлипы. Тогда Таша постучала в дверь, и тоже ничего. Она вновь сунулась в окно. – Ксения? Ты что? Бульканье то прекращалось, то возобновлялось вновь, Таша решилась и перелезла через высокую раму внутрь. Звуки были странные и очень подозрительные. В каюте Таша почему-то не догадалась зажечь свет. Ксения лежала, свесившись с кровати – обе руки на ковре. Таша наклонилась и взяла её за плечи: – Ты что?! Изо рта у Новицкой шла пена, глаза закатились, она была холодная, скользкая, очень тяжёлая. Таша стала тащить её, чтобы положить основательно на кровать, но у неё не получалось, Ксения сползала на пол, руки падали и стучали о ковёр. И эти жуткие, булькающие звуки, как будто она захлёбывалась! – Очнись! Ну?! Ну же! Держись, держись. Тут по телу Ксении как будто прошла волна, и она вся затряслась, забилась в конвульсиях сухой рвоты, пена вновь показалась изо рта. Таша держала её за плечи. Тут пиликнул дверной замок, и на пороге возник человек. В спину ему светил палубный фонарь, Таша не могла разглядеть, кто это, только чёткий силуэт. – Ей плохо! – закричала Таша. – Нужно врача! В один шаг человек оказался рядом с ней и изо всех сил её ударил. Таша отлетела к стене, ударилась затылком, но сознание работало абсолютно чётко. Человек наклонился над Ксенией, стал что-то с ней делать, прижимать её коленом, и тут Таша, размахнувшись, дала ему по голове какой-то крохотной вазочкой, стоявшей на круглом столе. Вазочка разлетелась на мелкие кусочки. Человек обернулся и опять попытался её ударить, но она увернулась, присела и толкнула его в колени, он упал на кровать, на Ксению. Теперь он бешено дёргал ногами, стараясь попасть Таше в лицо, и, кажется, попал в плечо, потому что стало больно, и Таша взвыла, вцепилась ему в штанину, но он вырвался, в один прыжок оказался у двери, сверкнула полировка, и он пропал. Таша попыталась встать. Зажёгся свет, залил помещение, Таше показалось, что это она сама его включила. – Кто тут?! Что происходит?! Владимир Иванович, голый по пояс, в одних только полотняных штанах, схватил Ташу за плечи и посадил, а Наталья, завернутая в какую-то тряпку, перевернула Ксению. – Володя, ей плохо! Смотри! Владимир Иванович ещё секунду смотрел Таше в глаза: – Жива? Та молча кивнула. Он оттянул Ксении веки и посмотрел по очереди в один и в другой глаз, потом подхватил её на руки – голова и ноги свесились и болтались, – кое-как протиснулся в дверь, и по палубе затопали его босые ноги. – Он вошёл, – сказала Таша и вытерла тыльной стороной ладони рот. – И ударил меня. – Кто? Кто, Ташенька? – Я не знаю. Было темно, а на нём… капюшон или какая-то шапка… или маска… Я не поняла. Наталья стояла перед ней на коленях, обнимала её и прижимала к себе. – Девочка моя, – приговаривала она. – Бедная девочка. – Я на носу стояла, – продолжала Таша. – Замёрзла. А окно открыто, и Ксении плохо было. Я заглянула. А она не отвечает. Я в окно влезла, а её рвёт, и пена изо рта. Потом он зашёл и меня ударил. Он хотел что-то с ней сделать. Он на неё ногу поставил, потом сел, придавил её… – Тише, тише… В каюту, где они, обнявшись, стояли на коленях, ворвался Степан Петрович и спросил, совершенно как Владимир Иванович: – Жива? Таша кивнула. Он тоже бухнулся на колени, отстранил Наталью и стал ощупывать Ташу. Плечо болело, и висок наливался тяжестью, и руки плохо слушались. – Ничего, ничего, – говорила Таша. – Ничего, всё со мной в порядке. Не бойся. И, опираясь на его руку, поднялась. – Нападавшего она не видела, – сказала Наталья Павловна. – Темно, и он был в маске, что ли. – Придержите её, Наталья Павловна. Степан отпустил Ташу и опять опустился на колени. Наталья обняла её за плечи. У неё была тёплая и лёгкая рука. |