Книга Мое проклятие, страница 66 – Алиса Ардова

Вскоре неожиданная мимолетная встреча не то чтобы стерлась из памяти — потускнела, перекрылась другими впечатлениями. Я никогда, наверное, и не вспомнила бы о загадочной незнакомке, если бы через несколько дней поутру не наткнулась на нее в собственных покоях.

То, что в гостиной не было Кариффы, не удивило. В последнее время она перестала приходить рано. Но вот то, что служанки тоже отсутствовали, оказалось сюрпризом. Обычно одна из них всегда дежурила здесь, чтобы сопроводить меня к завтраку, а сейчас — никого, если не считать странной особы с лихорадочно горящими глазами.

При виде меня девушка издала сдавленный возглас, метнулась вперед… и как подкошенная упала к ногам, мгновенно уцепившись за них на удивление крепкими руками. Как в дурном анекдоте, честное слово.

— Умоляю… сделаю все, что вы скажете… исполню любое желание… умоляю, — доносились снизу невнятные слова и подвывания, пока я пыталась переступить и выбраться из неожиданно цепкого захвата.

Вырваться не удалось. Разозлившись, изо всех сил потянула девушку вверх и, когда ее лицо оказалось вровень с моим, рявкнула:

— Четко, ясно, без рыданий — что нужно?

Как ни странно, это возымело действие. Незнакомка перестала истерить и заговорила почти связно:

— Пожалуйста, сирра, уговорите саэра заключить со мной еще один договор. Не в столице, там у него наверняка уже кто-то есть. Здесь, в Хардаисе. Ведь господин иногда сюда наведывается. Пусть редко. Это даже лучше. Зависимость будет расти не так быстро, и я излечусь. Когда-нибудь… Потом… А сейчас смогу с ним… Прикасаться, целовать… — Взгляд девушки затуманился. Речь снова стала невнятной. Руки, стиснувшие ткань моего платья, задрожали. — Вы не думайте, я, конечно, нара, но буду стараться… очень стараться… Господину понравится. И вам легче, если саэр станет реже брать на ложе.

Возникло нехорошее подозрение. Да что там подозрение — практически уверенность. Осталось только кое-что уточнить.

— Как тебя зовут?

— Хельма, госпожа.

Сестра Ниды. Так я и думала.

— Почему ты пришла с этим ко мне, Хельма?

Губы девушки искривились в горькой усмешке.

— Господин благосклонен к вам, сирра.

— Откуда такая уверенность? Я всего лишь наида.

Угрюмое, но твердое в ответ:

— Знаю.

И упрямое молчание. Печально, но здесь я ничем помочь не могу.

Стараясь не обращать внимания на горестные всхлипы, сказала строго:

— Даже если бы от меня хоть что-то зависело, я ничего не стала бы делать, Хельма. Ты больна, тебе надо лечиться. А связь с саэром только усугубит состояние.

Рыдания мгновенно прекратились. В воспаленных глазах забилась, засияла чистая, ничем не замутненная злоба.

— Ненавижжжууу, — яростное шипение, и скрюченные пальцы когтями хищной птицы рванулись к моему лицу.

Не успела ни испугаться, ни отреагировать. Сзади на обезумевшую девицу налетели непонятно откуда взявшиеся служанки, скрутили, потащили прочь. Отвернулась, чтобы не видеть неприглядной картины. А в спину мне неслось бессмысленное:

— Все вернется… Тебя не будет… Как прежде… Он обещал… Вернется… Обещал…

Почему я не остановила тогда, не расспросила подробнее? Почему не сказала ни Кариффе, ни Динсу с Ниором? Не придала значения бреду несчастной девчонки. Слишком легко поддалась уговорам плачущей Ниды, которая просила молчать о происшествии. Приняла объяснения служанки, заверения, что она просто помогла сестре поговорить со мной, чтобы та наконец-то смирилась, поняв, что у нее нет никаких шансов. Очень уж хотелось побыстрее выкинуть неприятное событие из головы.

Позавтракала. Занялась сферами. Появившаяся только после обеда наставница ничего не заподозрила. Телохранители, в обязанности которых не входило круглосуточное дежурство у дверей покоев наиды, — тем более.

А к вечеру мне стало плохо.

* * *

Ярко-алая вспышка расколола пространство. Ослепила, высушила кожу полуденным июльским солнцем. Воздух плыл и дрожал в знойном мареве. Зеркальная глазурь стен, полированный камень пола, обычно источавшие живительную прохладу, обдавали немыслимым жаром. Изломанные, объятые пламенем тени причудливыми мрачными видениями скользили вокруг, с каждой секундой все теснее смыкая огненное кольцо.

И я горела вместе с ними.

В горле словно проросли острые раскаленные шипы, впиваясь в нежную кожу и мешая дышать. Беспомощно приоткрытые потрескавшиеся губы с хрипом втягивали воздух. Воспаленные, опухшие веки не хотели открываться. Сердце колотилось часто и громко, как птица, что бьется в силке, ломая крылья в безнадежной попытке вырваться и улететь. Но я упрямо брела вперед, изо всех сил стараясь не упасть.

Еще чуть-чуть… Немного… Там, уже совсем рядом, — арка перехода. А дальше Мост Слез, святилище и… спасение. Дойду…

Вот и последний поворот. Тени стали двигаться быстрее, придвигаться все ближе. Казалось, кожа сейчас лопнет, сожженная изнутри. Ноги подкосились, и я упала. Полетела вниз, в пропасть, которой не было конца и края. Рассыпалась на тысячи невесомых осколков. Но перед самым небытием сгусток тьмы, тягучий и упоительно прохладный, дотянувшись из ниоткуда, рывком выхватил меня из бездны…

— Что с ней, Гарард? Что?! — ударило рядом оглушительным раскатом грома.

— Кадх, — донеслось сухим ветром в ответ.

— Этого не может быть! Он на нас не действует… Сила не даст… — снова прогрохотало, но уже тише, как будто сквозь толщу воды.

— Не все так просто… голос стал неразборчивым, превратился в череду размытых звуков, понять которые воспаленное сознание уже не могло. И я, не дослушав, опять покатилась в жадно распахнувшуюся навстречу ждущую-зовущую пучину…

Очередная ярко-алая вспышка расцвела вокруг причудливой гигантской хризантемой. Хлестнула по глазам, обожгла тело лютым январским морозом.

В святилище царил жуткий холод. Лики, покрытые инеем, содрогались, корчились на стенах. И я коченела, дрожала вместе с ними, склонив голову перед Великой.

— Женщина создана для мужчины. Он властелин и раб любви ее. Лишь в любви можно познать бога, и познание это бесконечно, — тихо падали вечные, как мироздание, и такие же древние слова. — Два наслаждения у души — настаивать и терпеть. Два наслаждения у разума — владеть и отдавать. Два наслаждения у тела — прикасаться и обладать.

Озноб бил все сильнее. Потерла плечи в тщетной попытке согреться, и тут же чьи-то сильные руки обхватили со спины, прижимая к восхитительно горячему телу. Попыталась обернуться, чтобы увидеть, кто находится сзади. Не получилось.

— Лишь единение страстей и наслаждений рождает истинную любовь, которая несет с собой восторг, облегчение, нежность, — торжественным заклинанием прозвучали последние слова богини, и она сомкнула уста. Ожидая.