Онлайн книга «Птичий суд»
|
– Что это значит? – Наверное, нужно искупить и уничтожить вину, чтобы мог возникнуть новый мир. – Значит, все хорошо? – Нет. В самом последнем стихе Волюспа говорится, что дракон Нидхёгг [27] прилетел из Нидафьелль и через перевал в новый мир. У него в перьях трупы людей. На этом все заканчивается. Я повернулась к Багге, он серьезно на меня смотрел. – И что это означает? – Я не знаю. Может быть, то, что в новом мире есть возможность зла. Он сидел со склоненной головой и вдруг посмотрел на меня. – Я должен тебе кое-что рассказать. Он провел рукой вверх и вниз по своему бедру. – Потому что я хочу быть с тобой абсолютно честен. И мы начнем все с начала. – Подожди, – прервала его я. – Сначала я должна кое-что сказать. Он поднял руку. – Нет, ты послушай меня. – Задержал дыхание. – Ты должна кое о чем узнать. – О чем? – О том дне. На фьорде. Тело покрылось гусиной кожей, когда он это произнес. – Да, – сказала я. – Несчастный случай. – Да. – Он повернулся ко мне. – Но все было не так. Он посмотрел на меня, его глаза как две зияющие пропасти, в них что-то мерцало. Мы закутались в плед и разожгли огонь, говорили тихо, долго и без устали. Он отвернулся от меня и посмотрел вперед. – Наступила кромешная тьма, прямо как сейчас. И снова рассвело. Он закусил губу. – Это была тропическая ночь. Мы сидели так всю ночь напролет. На рассвете мы спустили лодку на воду. Взяли с собой удочку и шагнули в лодку, я помню ее смех за своей спиной. – Но это ты уже рассказывал. Он не обратил внимания и продолжил: – Она гребла. Она обожала грести, сильными руками делая тягучие движения. На улице была абсолютная тишина, солнце выходило из-за горы. Я забросил удочку и оставил блесну следовать за лодкой. Фьорд мерцал, небо было светлым. Мы доплыли до середины фьорда. Я чувствовал, как опьянение медленно проходит, я сидел в задней части лодки и видел ее перед собой так ясно. Как же прекрасна она была. Гребла медленно, равномерно, опустив голову, казалось, что она полностью ушла в себя. Я был так спокоен и так рад. Ее щеки светились в утреннем свете. Воздух свежий и чистый. Щебет птиц. Он остановился. Вокруг не было видно ни зги, самое темное время ночи. – Я сказал, что люблю ее. Тогда она подняла на меня глаза, и из них потекли слезы. Сначала я подумал, что это слезы счастья. Я почувствовала пульс, отдающийся в животе, я хотела и не хотела слышать о ней. – Она тихо заплакала. Отвернув от меня лицо, продолжая грести, она плакала еле слышно. «Нур, – сказал я. – Что случилось?» Она не ответила. «Что такое?» – Она вздохнула и всхлипнула. Попыталась вытереть слезы о плечо, не отпуская весла. – Тихий, скорбный голос Багге. – Она посмотрела на меня и ответила: «Я страдаю». «Страдаешь?» – переспросил я, чуть ли не с облегчением. Она кивнула, снова опустив глаза. «Из-за чего ты страдаешь?» Нет ответа. «Нур, – сказал я. – Из-за чего ты страдаешь?» Она опять расплакалась. «Ты можешь мне сказать?» Она едва покачала головой. «Почему нет?» Он перевел дыхание. Закрыл глаза и нахмурил брови, с серьезным лицом. Он выглядел точно так, как когда занимается любовью. Как будто чувствовал все, все чувства были напряжены, и хорошие и плохие. – Я испытал прилив нежности к ней. «Ты кого-то потеряла?» Я увидел, как в ней что-то переломилось. И она опять тихо заплакала. «Милая Нур, – повторил я. – Это кто-то из оркестра?» И снова всхлипывания, и слабое, еле слышное «да». «Нур?» Она молчала. «Милая». Она отвела глаза. «Ты пойдешь на похороны?» Она покачала головой. Я подумал, какой маленькой она казалась, как маленькая девочка. Я не стал спрашивать больше. Нур перестала грести. Она сидела, сложив весла на коленях, и смотрела вниз. «Бедняжка, – сказал я. – Кого-то потеряла». Весь солнечный диск уже вышел из-за горы, затылок начало припекать. «Когда это случилось?» – спросил я. Ее тело словно опало, шея склонилась. «Год назад», – сказала она. Во мне что-то всколыхнулось. У Нур такое давнее горе, о котором я ничего не знаю. Что это могло означать? Она уже не плакала. «Почему ты ничего не сказала мне? Милая». Она посмотрела прямо перед собой, пустым взглядом. «Я не могла страдать». – «Почему нет?» – «Не могла, и все». – «Но Нур, почему ты не могла страдать?» Она сжала губы, не хотела больше говорить. «Он…» – начала она, но снова сжала губы. Он немного помолчал. Я не смела смотреть на него, чувствуя свой пульс в горле, не хотела производить звуков. – Тогда я понял, что это означает. Я спросил, что случилось. «Он заболел», – сказала Нур. «А ты за ним ухаживала?» – «Нет, за ним ухаживала семья». – «Он был женат?» Она кивнула. «Долго это длилось между вами?» Она медленно кивнула. Под скулами напряглись желваки, пока он говорил. – Она подняла глаза: «Но я никогда не думала уходить от тебя!» И вдруг она ясно предстала передо мной, уродливая, с искаженным лицом. Она хотела, чтобы я ее успокоил. Чтобы я ее успокоил! Тело непроизвольно поднялось, чтобы схватить ее, удочка упала в воду, лодка качнулась, она откинулась назад, чтобы удержать равновесие, весла выскользнули, она упала – все случилось так быстро, я стоял посреди лодки и ждал ее, сотрясаясь от гнева, она была под водой, в темном море. Наконец я бросился в воду, но не мог найти ее, несколько раз выныривал, чтобы глотнуть воздуха, пока не увидел ее на дне и не вытащил. Но было слишком поздно. – Она не умела плавать? – прошептала я. – Они выяснили, что она ударилась головой о борт лодки. Мы сидели молча. Я боялась его. Все это время он держал это в себе. – Что случилось потом? – Потом была больница, а после, когда они поняли, что ничего нельзя сделать, инвалидный дом. И я перестал ее навещать. – Почему? Он не ответил. – Почему ты ее не навещал? – Я не мог ее видеть. – Значит, она была в сознании? – Нет. Нет. Но я просто не мог. – Она была полностью… – Полная смерть головного мозга, да. Он закрыл глаза. Я откинула голову, посмотрев в темное небо. Я не могла осознать его боль и не понимала, чем я могу помочь, находясь здесь, я просто мучитель, который все легко воспринимает и идет по жизни самым инфантильным путем. Я ничего не могла ему дать, кроме теплой еды и теплого тела. Все, что я хотела ему сказать, ничего не стоило. Казалось, он стыдится. Я собиралась сказать, что не нужно. Что в этом нет необходимости. |