Книга Принцесса на грани, страница 42 – Мэг Кэбот

Ларсу пришлось чуть ли не волоком меня тащить до стоянки лимузинов. Там мы ждали, пока за нами приедут Ханс и лапа. Потому что Ларе сказал, что он больше ни под каким видом не сядет в такси.

По крайней мере, тут есть скамейка, так что я могу плакать на ней, а не сидеть на земле.

Я просто не понимаю, как все это могло слу­читься. Всего неделю, даже пять дней назад я была полна надежд и радостного волнения и даже не знала, что такое страдание. Во вся­ком случае, настоящее страдание.

А теперь у меня такое чувство, будто весь мой мир рушится, причем кое в чем из того, что про­исходит, я совершенно не виновата. Я же не виновата, что Майкл решил уехать в Японию?!

Конечно, многое произошло по моей вине.

Но все равно, за что?

Как мне теперь без него жить?

Ой, лимузин приехал.

Постараюсь сделать так, чтобы по дороге до­мой мы заехали в «Макдональдс-авто». Потому что, кажется, мне сейчас может помочь только одна вещь на свете — квортер паундер.

С сыром.

10 сентября, пятница, 19.00, мансарда

Когда я вернулась домой, мама и мистер Дж. как раз собирались заказывать обед. Мама толь­ко взглянула на меня и сразу же:

— Марш в спальню. Сейчас же.

Это она добавила потому, что Рокки собрал с кухонных столов все миски и кастрюли и ба­рабанил по ним (он явно унаследовал эту черту от отца, чей барабан до сих пор занимает в нашей гостиной почетное место).

И вот я поплелась в спальню и плюхнулась на кровать, испугав Толстого Луи, который очень удивился, что я на него приземлилась и даже по-настоящему зашипел на меня.

Но мне было все равно. Наверное, у меня развилась дистмия, или хроническая депрессия. Все симптомы налицо:

● эмоциональное оцепенение,

● вялотекущая, но постоянная меланхолия,

● ощущение, что я выполняю все повседнев­ные дела чисто механически, без интереса или энтузиазма,

● негативное мышление,

● агедонизм (неспособность получать удо­вольствие от чего бы то ни было).

— Твой отец сказал, что тебя отправили из школы домой в середине дня, — сказала мама после того, как закрыла дверь. Грохот с кухни стал хотя бы немного слабее, — А от Ларса я поняла, что ты поехала в аэропорт, чтобы по­пытаться застать Майкла и попрощаться с ним.

— Да, — сказала я.

Честное слово, у меня нет никакой тайны личной жизни! Я вообще ничего не могу сделать так, чтобы об этом не стало тут же известно всему свету! Не понимаю, почему я до сих пор еще пытаюсь сохранить хоть что-нибудь в тайне.

— Мне кажется, ты поступила правиль­но, — сказала мама. — Я тобой горжусь.

Я уставилась на нее во все глаза.

— Я его упустила, самолет уже улетел.

Мама поморщилась.

— Ну, ты еще можешь ему позвонить,

— Мама, — сказала я, — я не могу ему зво­нить.

— Не глупи, конечно можешь.

— Мама, я не могу ему звонить. Я целовалась с Джеем Пи. И Майкл это видел.

Мама даже растерялась.

— Ты целовала парня своей лучшей подру­ги?

— Вообще-то Лилли и Джей Пи сегодня рас­стались. Так что он ее бывший парень. Но в об­щем, да.

— И ты сделала это на глазах у Майкла?

— Да. — Я уже засомневалась, что съесть квотер паундер с сыром было хорошей идеей. — Но я не нарочно, просто так получилось.

— Ох, Миа, — сказала мама со вздохом, — Ну что мне с тобой делать?

— Не знаю. — У меня защипало в косу от слез. — Я все испортила, в смысле наши отно­шения с ним. Он меня никогда не простит. На­верное, он уже рад, что от меня избавился. Ка­кому парию нужна сумасшедшая девушка?

— Ты была сумасшедшей еще тогда, когда вы с Майклом познакомились, — сказала мама. — Не сказать, чтобы за последнее время ты стала более сумасшедшей, во всяком случае, это не заметно.

Я понимала, что мама искренне старается меня подбодрить.

— Спасибо, — пробормотала я сквозь слезы.

— Послушай, — сказала мама, — мы с Фрэн­ком заказываем на дом еду из китайского ресторана, тебе что-нибудь заказать?

Я задумалась. Квотер паундер как-то не очень хорошо пошел, может, съесть что-нибудь белковое, чтобы его протолкнуть?

— Закажите мне цыпленка Цо. И говяди­ну в апельсиновом соусе. И, пожалуй, жаре­ные клецки. Ну и наверное, свиные ребрыш­ки. По-моему, вы всегда едите их с большим аппетитом.

Маме бы надо было порадоваться, ведь я не заказываю что-нибудь вегетарианское, что ник­то, кроме меня, не ест, но она почему-то озабо­ченно нахмурилась.

— Миа, — сказала она, — ты правда хо­чешь...

Но, видно, что-то в выражении моего лица ее остановило, она не договорила и пожала пле­чами:

— Ладно, как хочешь. Ах да, чуть не забы­ла, тебе звонила Лилли. Просила перезвонить. Она сказала, что это важно»

— Хорошо, — сказала я, — Спасибо.

Мама открыла дверь моей комнаты.

Бэмс! — Хихиканье, — Бзмс! Бэмс!

Мама ушла. Я некоторое время лежала, ус­тавившись в потолок. На потолке в комнате Майкла в квартире Московитцей нарисованы созвездия, светящиеся в темноте. Интересно, нарисует он светящиеся в темноте созвездия на потолке своей новой спальни? В Японии.

Я дотянулась до телефона и набрала номер Лилли. Трубку сняла доктор Московитц.

— А, Миа, здравствуй, — сказала она без особой теплоты в голосе.

Ну вот. Мама моего парня теперь меня не­навидит.

Что ж, она имеет на это право.

— Доктор Московитц, — сказала я. — Про­стите меня... в общем, за все. Я — дрянь. Если вы меня возненавидите, я пойму»

Голос доктора Московитц немного потеплел.

— Ох, Миа, — сказала она, — я не могу тебя ненавидеть. Знаешь, такое иногда случается. Я уверена, вы с Лилли во всем разберетесь.

— Да, — сказала я. — Мне немного полег­чало. Наверное, у меня все-таки нет дистмии, раз я могу испытывать какие-то чувства, кро­ме плохих. — Спасибо.

Вот только... она сказала «вы с Лилли»? Наверное, она хотела сказать «вы с Майклом».

— Э-э… доктор Московитц, Лилли дома? Она просила ей перезвонить.

— Конечно, Миа, — сказала доктор Моско­витц и позвала Лилли. А та, взяв трубку, сходу, безо всяких предисловий, накинулась на меня:

— ТЫ ЦЕЛОВАЛАСЬ С МОИМ ПАРНЕМ??

Я растерянно уставилась на телефонную трубку.

— Что?