Книга Обитель милосердия (сборник), страница 25 – Семён Данилюк

Еще и до узкоколейки час езды. Не, ты не горячись, потому как туда и впрямь сейчас если только на вертолете.

— Я в управление позвоню, — решился Танков. — Может, помогут?

Многомудрый Филиппов вздохнул, но мешать не стал.

… — Да вы что, лейтенант?! — рассердился дежурный по областному управлению. — Не можете самостоятельно такой вопрос решить? Рядовая гражданская склока вокруг избушки, а вы готовы общую тревогу объявить. Учитесь думать.

— Значит, вы приказываете не ехать? — уточнил Танков.

— А ты, брат, как я погляжу, того… По обстановке решайте, — дежурный по управлению отключился.

Пристыженный Танков положил трубку. Слышавший весь этот разговор Игнатьев смотрел на него вполне безжалостно.

— А если до Центрального поселка, а оттуда на дрезине?

— Дрезину еще найти надо, — потянул с ответом Филиппов. — Да и потом, — он вдруг решился, — куда в самом деле? Ну, приехали. Дальше что? Что мы им, дом поделим? Мы даже забрать никого не сможем.

— То есть? — Танков удивился этому неожиданному обороту.

— Они ж там грозят друг другу.

— Да мало ли что?! — на высоких тонах вмешался Игнатьев.

— А забирать-то не за что.

— Ты пойми, — Филиппов мягко придавил плечо дежурного, — таких звонков у нас во! — Он провел рукой поверх головы.

— А машина одна. Наша заповедь — ее при себе беречь. Вот ты щас ее погонишь — а ну что серьезное или, скажем, не дай бог, убийство? Куда машина делась? Ах, дом делить поехала? В лучшем случае выговор.

— А чего ехать? Позвонить Карелову, и дело с концом! — Всякая возможность избавиться от поездки делала Игнатьева находчивым и инициативным.

— Правильно! — обрадовался Филиппов. Он ткнул рукой в недоумевающего дежурного. — Это командир дружины в Центральном поселке. Вот такой мужик! В любое время суток. Безотказный. Звони!

Звонок из райотдела Карелова не порадовал.

— Жаль, застали, мужики, — засмеялся он, — а то уж уходил. У племянника сын родился. Но раз надо, так надо. Чем могу?

Сообщение Танкова его почему-то развеселило.

— А я уж перетрусил, — отсмеявшись, объяснил он. — Этих двоих знаю. Он-то хоть и отсидел, да тихий, а она точно его не пустит. Знаешь, из таких — что ухватила, то мое. Весь поселок в страхе держит. Ты, видно, недавно служишь, лейтенант?

— Да.

— Понятно. В диковинку всё. Привыкнешь. А насчет этих не волнуйся. Сейчас дозвонюсь. Если что, пошлю пару человек на дрезине. В самом крайнем случае, — тут он, не скрывая насмешки, сделал жуткий голос, — сам поеду. Так что, считай, принято. И живи спокойно. Разберусь — доложу. В моей дружине проколов не бывает. Гордеева там случаем нет?.. Оно и видно. Привет ему.

Танков, не дожидаясь окончания разговора, скомкал листок с записью и бросил в урну.

— Дежурят тут психопаты всякие, — схамил Игнатьев.

Пристыженный Танков не ответил. Вбежал Велин.

— Чего дергаетесь, мужики? — с порога закричал он. — Давайте Воробья, я его в ИВС отвезу. Оттуда домой.

И хотя дежурство в отделе членам опергруппы полагалось нести до двадцати четырех часов, Танков возражать не решился.

— Мой пламенный привет гражданину подполковнику! — Приветственно поднял руку выпущенный из клетки Воробей. — Крестный мой, Юрий Алексеевич, не звонил? Любопытно бы узнать, как у него дела. Теперь таких энтузиастов немного найдешь.

Велин с Игнатьевым вывели Воробьева на улицу, слышен был скрежет открываемой задней дверцы, смешок Воробья, окрик грозного Велина.

Зазвонил опять телефон. «Черт, я же сводку по краже забыл передать», — вспомнил Танков.

— С вами говорит из Субботина директор совхоза, — произнес взвинченный голос. — У нас вроде ЧП.

— Что значит «вроде»? — После позорной истории с Востоком Танков сделался подозрительным и настороженным.

— Заперся тут один в доме напротив сельсовета и палит из окон.

— Как палит?!

— Стреляет. Ранил агронома. Никого не подпускает… Алло! Вы меня слышите?

Танков вскочил с места и энергичными жестами показывал Филиппову, чтобы тот задержал машину. Помощник, слышавший разговор, поспешил на улицу.

— Сейчас соберем опергруппу! Обеспечьте, чтоб никто не подходил к дому!

— Понял вас. Улицу с двух сторон мы уже перекрыли. Только не выскакивайте на машине на площадь. Пусть шофер правление сзади объедет. Мы там ждать будем. Вы уж поторопитесь: детишки в доме.

— Выезжаем, выезжаем, — в уже повешенную на том конце провода трубку пробормотал Танков.

Филиппов, успевший вернуться, отдувался, восстанавливая дыхание.

— За меня! — крикнул ему Танков. И, уже подбегая к дверям: — Сиренко позвоните!

УАЗ стоял боком к отделу, частично перекрыв мостовую. Рядом с водителем небрежно развалился Велин. Танков рывком впрыгнул на заднее сиденье:

— В Субботино! Быстро! Стрельба там. Один уже ранен.

— Бензина же нет, — привычным канючным голосом отозвался Игнатьев.

— Зальем по дороге! Остановим любую машину. Поехали!

Игнатьев глянул на Велина.

— Надо же, — отвечая на его взгляд, процедил тот, — какой нам дежурный попался энергичный. Ишь как глазенки горят. Небось уж и орден на груди ощущает.

Он повернулся к Танкову:

— Зря мельтешишь, парень. Не будет тебе ордена. И благодарности тоже. Ну, пальнул кто-то случайно. Да мы приедем, они уж все спать будут. Сколько на такие сигналы езживали. — Велин демонстративно зевнул. Игнатьев приоткрыл дверцу, собираясь выйти.

— Как дежурный по отделу приказываю ехать, — отводя глаза, приказал Танков.

Велин усмехнулся. Игнатьев, всем своим видом выказывая неудовольствие, повернул ключ. Машина медленно тронулась — то и дело притормаживая, чтобы объехать оставшиеся после дождя лужицы, — под презрительное бурчание шофера.

— Тормози! — резанул Танков.

Игнатьев, вздрогнув, утопил педаль тормоза до пола, отчего Велин, несмотря на малую скорость, боднул стекло.

— Ты чего орешь?! — не обнаруживая опасности, Игнатьев закрутил головой.

— Если вы, товарищ сержант, сию же минуту, со всей возможной скоростью… — Танков захлебнулся от негодования. — Я отстраню вас от дежурства!

Игнатьев выругался, дернул на себя ручку коробки передач, и машина рванула с места. Теперь она, напротив, на всем ходу таранила любую яму, отчего сидящих в салоне бросало в разные стороны.

— Понабрали салажни всякой, — громко зашипел Игнатьев.

— Машины гробить. Завтра же рапорт напишу.